Сергей Голицын: За березовыми книгами

В конце концов после длительных обсуждений «за» и «против» мы наметили примерный маршрут: от Москвы до Владимира поездом, далее пешком — через города Суздаль, Юрьев-Польский, Ростов и до Ярославля. А из Ярославля до Москвы снова поездом. Мы прошагаем двести с лишним километров, а может быть, и больше. Если нападем на следы березовых книг, то свернем по этим следам куда-нибудь в сторону.

— Ну как, ребята, дойдем? — оглядел всех Николай Викторович. — На каждый день уж не так много придется.

— Дойдем! Непременно дойдем!

— Итак, обсуждение закончено, — торжественно объявил Николай Викторович, — сейчас доктор будет нам рассказывать о березовых книгах.

Все вскочили, отряхнулись, бесшумно и быстро сдвинули парты на прежние места и сели.

Теперь, после бесед с Тычинкой, я знал древнюю русскую историю назубок. Невольно подражая Тычинке, я так же принялся расхаживать по комнате и говорить особенным, торжественным голосом. Все сидели тихо. Лариса Примерная усердно записывала.

Я рассказал о Владимирско-Суздальском княжестве и его могучих государях — Андрее Боголюбском, его младшем брате Всеволоде, за свое многочисленное потомство прозванном Большим Гнездом, о старшем сыне Всеволода — Константине Мудром и его бесследно исчезнувшей библиотеке.

Ребята меня слушали внимательно, и я начал рассказывать о недавно открытых при новгородских раскопках берестяных грамотах и о никогда и нигде еще не найденных березовых книгах.

Когда я кончил, сразу все зашумели. Больше всех был возбужден черноглазый Миша. Николай Викторович дал ему слово; он вскочил, тяжело дыша:

— Ребята! Ребята! Мы непременно… Мы… — Видно, он хотел сказать очень много, но от волнения не смог продолжать, покраснел и сел на место.

Бедняжка Галя была увлечена и возбуждена не меньше других. Она тоже попыталась что-то сказать, но от смущения замолкла.

Наконец, слово взяла Лариса Примерная. Она неторопливо встала и, сверкая очками, начала говорить так долго и так нудно, что я не сумел понять, как она предлагала организовать поиски березовых книг.

Собрание кончилось. Все с шумом выбежали из класса. Я спустился по лестнице, окруженный толпой ребят. Миша затеребил меня за рукав, снова пытаясь сказать что-то необыкновенно важное, но только заикался от волнения.

Мы обменялись телефонами с Николаем Викторовичем, крепко пожали друг другу руки и договорились, что он мне позвонит в первой половине июля, когда вернется из летнего лагеря, — дня за четыре до нашего отъезда во Владимир.

Будущие изыскатели березовых книг что-то возбужденно мне рассказывали. Мы вышли на улицу, вновь меня окружила толпа.

— Галя, мне очень серьезно нужно с тобой поговорить, — услышал я за спиной тихий, но твердый голос Николая Викторовича.

Издали я увидел, как Николай Викторович и Галя остановились на крыльце школы. Галя стояла низко опустив голову, а Николай Викторович что-то ей доказывал.

В середине июля наконец раздался долгожданный звонок Николая Викторовича:

— Доктор, не раздумали ехать?

— Нет, нет, что вы! Я весь месяц мечтаю о нашем будущем походе.

— То-то же, — засмеялся Николай Викторович.

— Как отдыхали? — спросил я.

— А мы не только отдыхали. Деньги в колхозе на весь поход заработали.

Всю организационную подготовку к походу Николай Викторович взвалил на свои выдерживающие любой груз плечи. Каждый день он мне звонил и рассказывал:

— Оформили путевку в детской туристской станции… Закупили продукты и перевезли их в школу…

Наконец он радостно объявил:

— Взяли тридцать один билет до Владимира, завтра в шесть часов вечера выезжаем.

На следующий день я был готов отправиться в путь. В соломенной шляпе, в белых кедах, с громадным рюкзаком за плечами я вышел на площадку лестницы. Меня провожала вся наша квартира.

— Я надеюсь, что ваша расторопность и природная сметка… — горячо пожал мне руку Тычинка. (Где это он откопал во мне такие качества?) — Я надеюсь, принесут большую пользу исторической науке.

— Берегись дождя, — кинула жена последнее напутственное слово, уже когда я спускался по лестнице.

Сбор всех участников похода был назначен в школе. Там, в просторной прихожей, толпилось двадцать девять изыскателей, двадцать девять изыскательских мамаш да еще сколько-то папаш, учительниц и нянечек. Взрослые разговаривали, спорили, цыкали на ребят, а те носились без толку взад и вперед, прыгали, хохотали.