Павел Друзин - Дантэ. Сказка об очень странном пингвиненке

Дантэ ещё раз посмотрел на маму, но она печально глядела себе под ноги. Взглянул на папу, но папа закрыл глаза дрожащими крыльями.

Вдруг мама встрепенулась и, упав на брюхо (она упала бы на колени, но колени у пингвинов отсутствуют) взмолилась:

– Позвольте натереть его чёрной жижей, Ваше Премудрие! Я натру его жижей, что выходит из глубины под чёрной скалой! Он станет таким же, как все.

На секунду Великий Магистр задумался, но, насупившись, произнёс:

– После жижи его перья склеятся, и он замёрзнет, а перед этим всех вас перемажет, и вы все замёрзнете, а это опять привлечёт хищников! Не потерплю! Отдать его белому чудовищу!!!

– Чудовищу! Отдать чудовищу! – одобрительно загудела толпа.

Дантэ понял, что ему несдобровать, и замахал крыльями, но мама не успела его покормить, и силы оставили его.

– Чу-до-ви-щу! Чу-до-ви-щу! – продолжала скандировать толпа вдалеке, пока необычного пингвиненка вели с заломленными за спину крыльями к небольшой, почти занесённой снегом яме у самого берега, поодаль от колонии.

Только два силуэта грустно плелись за шумной процессией, не смея приблизиться. Дантэ печально произнёс:

– Прощайте, папа и мама!

Великий Магистр грозно кивнул, и два красивых охранника кинули пингвиненка в темную яму.

Он непременно разбился бы об острые камни, но почему-то плюхнулся на что-то белое и мягкое, хотя это был не снег. Свет, что шёл от входа в морскую пещеру, выходившую в тихую заводь, осветил огромную тушу невиданного в этих краях зверя. Чудовище встрепенулось, резко развернулось и, страшно приблизив огромную пасть к самому клювику Данте, взревело:

– Аааа… ты кто такой?!

Дантэ так опешил, что даже на мгновение засветился нежным медовым светом.

– Ой! – удивилось чудище, которое, как вы догадались, оказалось белым медведем. – Прямо как фонарь у меня в зоопарке.

Медведь потянулся огромными когтистыми лапами к Дантэ и ловко сгрёб его в охапку:

– Мой огонёк, – просюсюкал хищник добрым голосом. Его тёплое, но смрадное дыхание стало последним, что запомнил в этот день потерявший сознание Дантэ.

На следующей день пингвинёнок проснулся от страшного, но полного боли рыка. Медведь сидел у входа в пещеру и жутко выл, схватившись за морду руками.

Дантэ набрался смелости и проговорил:

– Тебе больно?

– Да, – чуть не плача, сказало чудовище. – Опять болит.

Пингвиненок подумал и произнёс:

– А давай я посмотрю, что там у тебя.

Медведь с удивлением взглянул на птицу и сказал:

– Посмотри, если не боишься.

Он лёг и разинул рот до ушей. Дантэ, собравшись с духом, зашагал на негнущихся ножках в пасть к зверю. Среди огромных зубов он нашёл кость морского котика, железный гвоздь, клешню краба, степлер, смятую алюминиевую банку и шнурки. Шнурки как раз и помогли прочистить зубы, как следует.

Один из зубов был совсем гнилой, и Дантэ решил его удалить. Он быстро сделал петли на шнурке. Одной обхватил сталагмит, что рос из пола пещеры, а другую петлю одел на зуб. Схватив медведя за усы, он резко дернул его в сторону. Зуб, привязанный к шнурку, выскочил! Медведь в ярости заревел и встал на дыбы! Он хотел было разорвать маленького дантиста на мелкие клочки, но… его боль исчезла. Он улыбнулся, расхохотался, схватил Дантэ и взревел от счастья:

– Огонёк, дай я тебя расцелую!

С этого дня жизнь у пингвиненка заладилась. Медведь стал для него и папой, и мамой, хотя, конечно, Дантэ очень скучал по ним. Их не могли заменить ни вкусные анчоусы, ни сладкие осьминоги, что в обилии ловили запуганные медведем морские котики. Даже игры с медведем его особо не радовали, хотя косолапый развлекал своего нового друга изо всех медвежьих сил.

И, порой, действительно было очень весело. Особенно кататься с ледяных горок на белом загривке. Как-то раз с одной из таких горок он и увидел маму, что горько плакала, уткнувшись в манишку папы. Дантэ уже дернулся к ним, но мудрый медведь остановил его:

– Подожди, огонёк! Видишь, как много рядом твоих вредных родственничков. Опять кинут тебя куда-нибудь. Подрасти немного, подожди, когда твой серый пушок заменится взрослым пером. Тогда тебя не узнают.

– Боюсь, что меня действительно не узнают, – грустно сказал он. Пингвиненок понял, что родителям может влететь от Великого Магистра, и с уверенностью добавил: – Придёт день – и я вернусь.

– Вернёшься, огонёк! Обязательно вернёшься! – медведь плюхнулся на свой пухлый зад перевести дух и ойкнул от неожиданности. Из снега торчал полосатый винт вертолёта.