Дмитрий Емец - Таинственный Ктототам

– Сейчас только день! А проблемы следует решать по мере их поступления! – твердо ответила тетя, делая шаг в сторону, чтобы не загораживать шкаф.

Впрочем, загородить его было невозможно. Шкаф занимал три четверти комнаты и упирался в потолок. Нижние ящики начинались от самого пола, а до верхних дотянуться можно было только с лестницы-стремянки. Помимо ящиков шкаф состоял из множества уровней и полок. Одни дверцы отъезжали вверх, другие опускались вниз, третьи раздвигались по пазам, четвертые распахивались, и внутри это все, видимо, соединялось, поскольку видны были извилистые ходы. Изредка в распахнутых дверцах мелькали зеркала.

Тетя Света стояла очень довольная и победительная, скрестив на груди руки.

– Это чудо-шкаф! – похвалилась она. – Проблема валяющихся вещей отныне станет для вас неактуальной!

– Им теперь негде будет валяться. Всюду будет один шкаф! – сказал папа.

Комбинирующая тетя пропустила его слова мимо ушей, жестом фокусника распахивая дверцы.

– Прошу! Вносим!

И дети начали вносить. Вначале они вносили в шкаф свои вещи. Затем раскладушки, чемоданы, книги, коляски – и шкаф глотал все это с такой легкостью, точно в нем была заключена тайна пятого измерения.

Под конец вместе с вещами в шкафу стали пропадать и дети. Первой исчезла Рита, внесшая в шкаф свой горшок. За Ритой сгинул Костя с трехколесным самокатом. Потом Саша с трехлитровой банкой, в которой разводил мух. За Сашей – Алена с глобусом, за Аленой – Катя с пятью томами энциклопедии и Вика со своими собачками. Лай собачек доносился приглушенно – точно из зарослей тропического леса.

Наконец снаружи из детей остались только Петя и Андрей с Серафимом, которые в шкаф из осторожности не полезли.

– Хм! – произнес Петя. – Хм. Хм. Хм. Вот оно как! Ну ладноть!

Желая доказать, что существуют вещи, которые в шкаф не поместятся, Петя стал заталкивать внутрь трехметровую стремянку. Но, увы, доказать ему ничего не удалось. Шкаф проглотил стремянку, как соломинку, а вместе со стремянкой был втянут и Петя.

Шкаф захлопнулся. Раскатилось зловещее эхо, и все стихло. Папа осторожно постучал в дверцу шкафа. Никто не отозвался. Тогда папа открыл дверцу и заглянул, но увидел только бородатое лицо, отраженное сразу в трех зеркалах.

– И где дети? – спросил папа вежливо.

– Понятия не имею! – радостно отозвалась комбинирующая тетя. – Мы еще не все его секреты изучили! Прежние хозяева говорили, у них там кошка пропала, и вроде тоже с концами. Но шкаф-то какой, а?!

Папа хотел схватить тетю Свету в охапку и засунуть ее в шкаф на поиски детей, но тут наверху, почти у самого потолка, в шкафу отъехало какое-то окошечко, и оттуда, как кукушка из часов, высунулась Рита с горшком.

– Ко-ко! Ко-ко! Ко-ко! – сказала она.

– Не «ко-ко», а «ку-ку»! – шепотом подсказали ей из шкафа.

– Ко-ко! – еще раз сказала Рита и скрылась.

Серафим в полном восторге повернулся к Андрею.

– Ты видел? В! ЭТОМ! ШКАФУ! МОЖНО! ИГРАТЬ! В ПРЯТКИ! И НИКТО! ТЕБЯ! НИКОГДА! НЕ НАЙДЕТ! – воскликнул он.

Андрей был вполне с ним согласен. Он положил Серафиму руки на шею и шепотом сказал ему на ухо:

– Что правда, то правда! Никто никогда не найдет тебя, мальчик!

Папа Гаврилов очень не любил приезды тети Светы. Для мамы она была чем-то вроде Риты Мофс. Мама моментально подпадала под ее влияние, и жизнь семьи превращалась в непрерывную беготню. В стенах прорубались новые окна, вскрывались полы, в потолке пробивались дыры, чтобы Саша и Костя могли на канате спускаться с чердака на первый этаж. – Без Светы я бы никогда на это не решилась! – восхищалась мама, перепиливая электролобзиком балку, на которой, возможно, держался весь дом.

– Старичок нас убьет! Нас пускали сюда как приличных! – напомнил папа.

– Без паники! Он будет дико счастлив! Больше окон! Больше света! Больше жизни! – заверила его тетя Света, возникая в пыльном проломе стены, точно герой боевика.

А тут еще, будто специально дождавшись приезда тети Светы, у мамы сломалась очередная стиральная машина. Стиральные машины у Гавриловых менялись раз в год. Примерно к этому времени от них начинал отказываться любой, даже самый терпеливый мастер.