Джейми Литтлер - Песнь левиафанов

Грачия начала петь хриплым шёпотом:

– Смотри.

Когда Эш спустился по ступеням с верхней палубы и приблизился к вороне-ведьме, та протянула ему старую глиняную табличку, найденную, как подозревал мальчик, среди вещей Сколла. Эш внимательно осмотрел табличку. На поверхности были выдавлены древние буквы языка Прежнего мира – слова, которые Эш совершенно не понимал. Того же, однако, нельзя было сказать о рисунке в центре таблички. Там был изображён чудовищно огромный левиафан под искрящим молниями небом, разоряющий большое поселение Прежнего мира. Эш с трепетом осознал, что это изображение было очень похоже на фреску, которую ему показывал Сколл в глубине башни Небесного Моста.

– Нашла. Вещи. Изгнанника, – пропела Грачия.

– Что… что это?

– НЕНАВИСТЬ. Ужас. Пожиратель. СМЕРТЬ, – прохрипела ведьма под карканье ворон.

Эш кивнул – это он мог понять и без помощи Грачии.

– Это ужасно…

– ОСТАНОВИТЬ. ПРЕДОТВРАТИТЬ. – Грачия всё сильнее и сильнее тыкала в табличку своим длинным бледным пальцем.

– Грачия, прости… – сказал Эш, изо всех сил стараясь её понять. – Я не… Я не понимаю…

Ведьма зашипела от досады, её вороны закричали. Высоко над головой сияли с ярусов крепости огни, как звёзды пронзая темноту внутри горы. Грачия шагала из стороны в сторону, царапая табличку пальцем – наверное, придумывала лучший способ объясниться с Эшем. Повисла холодная тишина, и Эш почувствовал, что скучает по своей палатке. Он оглянулся и обнаружил Тобу, который пристально наблюдал за ним со стороны. Эш одними губами заверил его, что всё хорошо. Тобу коротко кивнул, не отрывая взгляда от Грачии. Эш был благодарен ему за компанию. Мальчик чувствовал себя неспокойно наедине с этой странной женщиной посреди ночи.

– Пой, – прохрипела Грачия.

Эш моргнул, застигнутый врасплох её требованием, но затем понял, что она имела в виду. Он сделал глубокий вдох и начал ткать Песнь. Эш пел то, что само приходило в голову, аура Песни окружала его как метель из звёздного света, ярко сияющая в темноте спящих саней. К удивлению мальчика, Грачия начала петь вместе с ним, и её изломанная, рваная аура соединилась с его собственной.

– Тки, – голос вороны-ведьмы эхом зазвучал у Эша в голове. Он обернул Песнь Грачии своей, и их ауры переплелись друг с другом, словно в танце.

Внезапно Эш почувствовал себя невесомым, словно его ноги оторвались от палубы, а сам он уносился прочь от Авроры в место, одновременно чужое и знакомое. Перед его мысленным взором стали проноситься видения воспоминаний, не принадлежавших ему. Словно кто-то другой вливал свои мысли в его голову. Когда сияющая песенная аура Эша соединилась с хаотичной тёмной аурой Грачии, сердце мальчика пропустило удар – он понял, что видит её мысли.

– Я не знал, что ткачество Песен способно на такое! – потрясённо пропел Эш, но Грачия была слишком сосредоточена на своей Песне. Она пыталась говорить с мальчиком тем способом, который доступен только Ткачам Песен, – Эш чувствовал её эмоции, как свои собственные, видел её воспоминания так, словно сам их проживал.

Его внезапно окутала печаль. Чувство, словно он потерял свой путь, словно что-то тянет его в разные стороны, и он не знает, куда идти. Но среди смятения ярко сияла одна мысль. Задание, которое дал Грачии отец Эша. Оно пылало жарким огнём в океане холода, вселяя горячее чувство цели и смысла. Эш видел Грачию в полном одиночестве на вершине башни Небесного Моста. Она была одна бесконечно долгие годы. Наблюдая. Ожидая, когда перед ней появится Эш, чья Песнь отразится в Ткани Мира. Грачия не могла уйти, боясь с ним разминуться, и страшилась, что её найдут.

«Кого она боялась? Или чего?»

Одиночество было ужасно. Вулписы, которые копались в руинах внизу, Грачию боялись. Но только не вороны. Любимые, прекрасные вороны. Они приветствовали Грачию с балок башни над миром.

– Мои друзья. Мои глаза, – пропела Грачия, и, хотя Эш не мог видеть её лица, он чувствовал, что ворона-ведьма улыбается. Видение поменялось. Мальчик увидел вихрь чёрных крыльев, который окружил Эша в день, когда он нашёл Грачию среди руин. Ведьма была счастлива. Они наконец-то встретились. Наконец-то сын Ферно пришёл к ней. Но счастье было недолгим. Мальчик её боялся, как и все остальные. Боль пронзила Грачию ледяным клинком. Эш ощутил стыд и вину в своём собственном теле, но сейчас это тело казалось ему очень далёким.