Валентин Башмаков - За Синь-хребтом, в медвежьем царстве, или Приключения Петьки Луковкина в Уссурийской тайге

Это была мысль! На худой конец Вере ведь можно сунуть под нос и коллекцию. Совсем неплохо изучить минералы и самому.

Камни тут же были собраны снова, и мальчишки попросили геолога помочь описать их. Константин Матвеевич, разумеется, не отказал, но о чем-то задумался.

— Да-а… Можно было бы сделать и еще одно дельце, — сказал наконец он. — Вот только боюсь, не подведете ли…

Петьку и Колю такое недоверие обидело. Они стали уверять, что никогда в жизни еще никого не подводили.

— Ну хорошо, хорошо! — согласился геолог. — Несите тогда мою полевую сумку. Напишем моим знакомым.

Письмо получилась короткое и деловое:

Дорогие товарищи!

Месяца два назад вы просили меня собрать и прислать для пробы хотя бы немного приморских самоцветов. Рабочим отряда и мне самому сбором камней заниматься, конечно, некогда. Но сейчас у нас здесь появились друзья, пионеры. И они вызвались помочь вам. Вместе с этим письмом ребята высылают первую партию камней. Если посылка вас устроит, поблагодарите мальчишек и напишите им снова. Они — народ стоящий, помогут.

С уважением начальник геологического отряда К. ВАНИН.

— Вот вам и дельце, — вырвав листок из блокнота и передавая его Петьке, сказал геолог. — Наберите в тайге камней, сложите в ящик и вместе с этим письмом пошлите на фабрику сувениров. Понятно? Только уговор: меня не подводить.

— А чего это — сувениры? — спросил Лян. — Какие-нибудь машины, да?

Константин Матвеевич улыбнулся:

— Да нет. Сувенирами называются памятные вещички. Человек, который побывал в дальних краях, обязательно хочет привезти домой какую-нибудь вещицу — шкатулку занятную, игрушку, значок. Это и есть сувениры.

— А из камней сувениры разве получатся? — неуверенно подал голос Коля. — Они же тяжелые.

— Из тяжелых да некрасивых, конечно, не получатся, — сказал Константин Матвеевич. — Но из таких, как вот этот, можно делать и бусы, и брошки, и серьги. Видишь, какой он желтенький да прозрачный? Это наш, приморский, янтарь — халцедон. А вот это — кальцит… Вон там кусочек граната, кристалл флюорита. Их и собирайте…

Два дня мальчишки только и знали, что осматривали колхозное хозяйство, катались на оморочках да вертелись около геологов на стройке. Казалось бы, чем плохо? Отдыхай себе, веселись. Однако если у серьезного человека нет настоящего дела, то никакие развлечения устроить его, конечно, не могут. Рано или поздно он заскучает. Так случилось и с Петькой. Уже на третий день он почувствовал на душе какую-то тяжесть и бродил вслед за Ляном и Колей без всякого настроения. А тут еще одолели тревожные мысли.

Дядя Егор сказал, что вернется самое позднее через сутки. Но прошло двое, потом трое суток, а вертолет так и не появлялся. Воскресенье, в которое Петька назначил отцу свидание на пасеке, давно прошло. Дома наверняка забили уже тревогу, а он сидел за двести километров от условленного места и даже не знал, как туда добраться.

Коля чувствовал себя неспокойно тоже. Днем он, правда, еще крепился, только изредка, будто невзначай, вспоминал Андрюшку. Но ночью — Петька слышал — говорил во сне, звал мать.

— Эх, был бы в кармане хоть рубль! — с ожесточением швыряя под ноги кепку, сказал на четвертый день Коля.

Они вдвоем стояли на веранде колхозного клуба и вот уже с полчаса рассматривали вывешенную там карту охотничьих угодий удэге. Надо было что-то предпринимать, а ни одно путное соображение в голову не приходило.

— Ну и что, если рубль? — неохотно отозвался Петька. — Довез бы он тебя до Кедровки, что ли?

— Не надо меня довозить. Я и сам бы дошел. Ясно? Плюнул бы на всякие твои оморочки, взял в руки палку и айда.

Намек на оморочку был не случайным. Петька только что предложил сесть в лодку и спуститься по реке до железной дороги. Но Коле план не понравился. Взять лодку без разрешения, сказал он, — значит украсть. И потом, горная река — не шоссе: перевернешься — еще утонешь.

— Да как же ты пойдешь? — возразил Петька. — До твоей бабки отсюда ведь двести километров. И все по дремучей тайге.

— И ладно, — упрямо топнул Коля. — Сидеть на месте да ждать, по-твоему, лучше? И не такая уж тайга дремучая. Смотри вот! — Он повернулся к карте. — От поселка к этому зимовью идет тропка. Видал? Расстояние — двадцать километров. От зимовья дорога — к сплавному пикету. Там дом. Еще дальше — старая пасека, потом Абрамовка и леспромхоз. Если хорошенько рассчитать, так в дупле ночевать не придется. И через неделю будем в Кедровке.