Марк Эгарт - Бухта Туманов (с илл.)

И Юра — хотя ему казалось, что он не в состоянии даже пошевелить рукой, — все-таки принялся грести, разъезжаясь ногами по залитому днищу шлюпки, втягивая голову в плечи, как будто это могло уберечь его от ударов волн.

— Левым! Левым! Нажимай!..

Шлюпка накренилась так сильно, что черпнула бортом воду, и если бы не Митя… Но Митя вовремя успел выровнять ее. Теперь Юра понял, в чем дело. Сквозь рев и свист шторма он различил новый звук: то бился о скалы прибой. Высокая тень возникла по носу справа… и пропала. Шлюпка благополучно избегла опасности разбиться о скалу.

Но другая опасность уже подстерегала ее. Волны, ударяясь о скалы, сшибались между собой, образуя водовороты. В один из них и попала шлюпка. Здесь все усердие Юры на веслах, зоркий глаз и твердая рука Мити оказались бессильными. Шлюпку сначала занесло вверх кормой, потом — носом, потом положило на борт, так что Юра выронил весла, которые тотчас унесло, а в следующее мгновение шлюпку поставило почти стоймя.

Падая в воду, Юра успел увидеть при свете луны, вырвавшейся из-за быстро несущихся туч, мокрые, блестящие камни, торчащие, как зубы, из пены прибоя, а позади них темную полоску — берег.

Что-то подхватило его и понесло со страшной быстротой на эти самые камни. Он пробовал бороться, но его несло, как соломинку. Встречная волна накрыла с головой, и он ушел в глубину. Он ничего не чувствовал, кроме ужасной спазмы удушья. Словно железная рука сдавила горло, душила, тянула на дно…

Инстинктивно Юра продолжал бороться. Все тело напряглось в единственном усилии — подняться наверх, набрать в легкие воздуха. И потому ли, что он так настойчиво боролся за жизнь, или добрая волна, шедшая к берегу, снова подхватила его, но Юру вынесло из могильного мрака глубины — блеснул свет, грудь наполнилась воздухом, рот издал крик. Он жил!

Но та же волна, будто спохватившись и сердясь на этот упрямо барахтающийся живой комочек, сбросила его со своей спины на спину другой волне, откатывающейся от берега, — и опять его потащило назад, захлебывающегося, теряющего последние силы…

Вдруг кто-то схватил его — не огромная лапища океана, а маленькая человечья рука, и не безжалостный голос океана, а голос друга, голос надежды позвал:

— Юра! Юра!

«Держись во что бы то ни стало! Держись, даже если ты не можешь держаться!..» И он боролся, захлебываясь водой и отфыркиваясь, и тоже что-то кричал, пока новая волна не швырнула мальчика изо всей силы на берег.

Юра уже не видел, как Митя, босой, в изодранной одежде, с которой ручьем текла вода, тащил его вверх по береговому откосу, как он тряс его, нажимал на грудь и живот. Наконец изо рта Юры хлынула вода. Он застонал, открыл глаза.

— Ах, черт! — услышал он над собой голос товарища. — Жив — таки… Молодец. Юрка! — Митя засмеялся.

Это было так удивительно после всего, что случилось, что Юра, несмотря на боль в теле и сильное головокружение, вытаращил на товарища глаза.

— Хорош! смеялся Митя. — И я хорош… оба!

Его мокрое лицо было в ссадинах, губы посинели, голос охрип и дрожал, но он продолжал смеяться, хлопал себя по бокам и тряс головой.

— Митя… — с трудом вымолвил Юра. — Ты — герой! Если бы не ты..

— Будет тебе… «Герой»!.. А шлюпку утопили. Как я вернусь без шлюпки?

Сердито морщась и облизывая губы, Митя смотрел на освещенный луной океан, который все еще бесновался, пенился и кипел, как будто досадуя, что упустил добычу.

Юра проснулся и зябко поежился. Одежда на нем пропиталась влагой; влажной была земля и трава, на которой он лежал; влагой был полон воздух, которым он дышал. Туман непроницаемой белой стеной стоял вокруг. Где-то справа и слева журчала вода. Лишь этот чуть приглушенный и мелодичный звук нарушал тишину.

Юра сел, вытер рукавом лицо, позвал:

— Ми-тя!

Но сам едва расслышал собственный голос, так тускло он прозвучал в густом и вязком, как вата, тумане.

— Ми-тя-а-а! Где ты-ы-ы?..

И опять живой звук голоса погас, поглощенный туманом. Что за диво?

Юра с трудом поднялся на ноги и, раздвигая высокие стебли полыни, похожие на зеленые свечи, собрался было отправиться на поиски товарища, когда обнаружил, что тот жив-живехонек и находится почти рядом, скрытый той же завесой тумана. Обрадованный, Юра принялся тормошить его, но Митя не просыпался. Лишь после энергичной встряски он продрал глаза, зевнул, потянулся и произнес сонным, казавшимся от этого безмятежным голосом: