Мария Бершадская: Осторожно, день рождения!

Подхватив Племянника, Соня потащила его в нашу комнату. Подозрительно оглядела толпу меховых зверей на моей кровати, кучу дисков на Анькином столе и наконец нашла то, что нужно.

– Вот, – гордо сказала она, вытряхивая на ковёр деревянные шахматы. – Совсем другое дело.

Мы посмотрели, как Племянник аккуратно облизывает все пешки по очереди, и решили, что можно оставить его одного и ещё раз перекусить.

Анька сказала, что она уже выбрала правильную майку и через десять минут мы пойдём в парк.

Мишка дожёвывал второй бутерброд, когда Герман вдруг замер с недоеденной булкой.

– Вы что-нибудь слышите? – спросил он.

– Не-а. – Я честно прислушалась, но так и не поняла, ЧТО мне нужно услышать.

Тишина и спокойствие. Никаких звуков.

– Вот и я говорю. Слишком тихо.

– Это что, плохая примета?

– С маленькими детьми – да!

Мы осторожно открыли дверь. Племянник сидел на полу, счастливый и очень пыльный. Я сразу поняла, что он не стал играть с экологически чистыми шахматами, а пополз под кровать. В руках он сжимал найденные сокровища: мои потерянные наушники, скукоженную стельку и тюбик с Анькиной помадой. Она купила её в начале зимы, но почему-то красила губы только дома. Делала уроки, прорезала дырки в джинсах, мыла посуду, с кем-то ругалась по телефону… И всё время подходила к зеркалу и сравнивала себя с какой-то лохматой девицей в журнале. Кажется, ей самой не очень нравилась эта помада. Но когда папа сказал, что его старшая дочь похожа на человека, который питается кетчупом, Анька разозлилась.

– Ты ничего не понимаешь! А ОНА, между прочим, считает… Вот слушай: «У каждой девушки должна быть такая помада. Она делает её дерзкой и независимой».

Потом тюбик потерялся, и Анька даже не стала его искать.

И вот теперь перед нами сидел Племянник – дерзкий и независимый. Его щёки, ухо и рот были испачканы красной помадой. Кажется, он её немного погрыз.

– И что теперь делать?! – испугалась Соня.

– Отмывать, – буркнул Герман и потащил Племянника в ванную.

– А вдруг это опасно? – заволновался Мишка. – Что делать, если он целый кусок проглотил?

– Нужно спросить у врача, – подсказала Соня.

Ну да! Только папа сейчас вряд ли захочет беседовать о младенцах, объевшихся красной помадой.

И тут я вспомнила. Он же специально повесил на холодильнике телефон ординаторской. Там всегда есть врачи – они говорят о болезнях, рассказывают непонятные анекдоты, жуют бутерброды, а иногда спят на старом диване. Думаю, в папиной больнице знают о младенцах побольше, чем Соня.

– Алё! – я сразу узнала хриплый голос Горыныча.

– Ой, здравствуйте, это Женя… Вы не волнуйтесь, у нас всё хорошо…

– Что случилось? – быстро спросил Горыныч. – Где папа?

– Он с мамой, они поехали рожать. А вы можете ответить на один вопрос? Вот если ребёнок съел помаду… Не всю, а от тюбика откусил – это опасно?

Раздался грохот. Кажется, Горыныч что-то уронил.

– Постой, ты меня не путай… У вас что, уже кто-то родился?!

– Да нет ещё, я же говорю – они поехали рожать. А у нас в гостях ребёнок, это он помаду съел.

– Сколько ребёнку?

– Не знаю. Он уже ползает, но ещё не умеет ходить.

– А помада какая?

– Красная… Не очень свежая. Её Анька полгода назад купила, а потом потеряла.

– А ребёнок, значит, нашёл, – догадался Горыныч.

– Ага.

– Короче, умойте ребёнка и накормите его чем-нибудь… более питательным. И можете не волноваться, всё будет хорошо.

Я сунула трубку в карман. Мишка, Соня, Анька и Герман с отмытым Племянником стояли и смотрели на меня. Даже Ветка притихла. И над ними висел один и тот же вопрос, как будто они думали хором:

Я поспешила всех успокоить.

– Доктор сказал, это не опасно. Нужно только, чтобы он съел… – Я задумалась, припоминая слова Горыныча.

– Что?

– Не важно. Что-нибудь питательное. Короче, нам надо придумать, чем его накормить.

Я нашла питательный сыр, питательный борщ и четыре с половиной питательные котлеты. Сначала котлет было пять, но половинку успел отломать прожорливый Мишка.

– Это всё не годится, – нахмурился Герман, взял свой пакет и выудил из него маленькую баночку, на которой был нарисован довольный младенец.