Георгий Краснов - Операция «Сломанная трубка»

— Ну, надо же! Пятнадцать лет живу в этом доме, и не снилось, что над головой такие чудеса!

— А Василий Мусимович вам ни разу ни о чем таком не говорил?

Старушка покачала головой:

— Ничегошеньки он об этом не знал. Он ведь хромой был. Куда уж ему на чердак. Да если бы и залез да звонок какой услышал, уж он бы мне рассказал, чего там скрывать-то…

— А знаете еще что, — заторопился Никон. — Мы на всех книгах видели подпись «А. Мусимов»… И еще — на дне сундучка я нашел матросскую бескозырку!

— Настоящую матросскую бескозырку, Акулина Мусимовна! — подтвердила Илемби. — Я тоже примеряла. И ленточка есть! А на ободке написано: «Аврора». Знаменитый крейсер! Ну, тот самый, который дал сигнал к штурму Зимнего дворца, когда революция началась! Значит, хозяин этой бескозырки служил на «Авроре»…

— Нет, милые вы мои, из нашей родии никто не был на «Авроре»… А ту фуражку, в которой Вася вернулся с войны, я храню в комоде, на самом дне… И обернула я ее не бумагой, а белым платком, что сама соткала…

И тут Илемби, кажется, начала догадываться, в чем дело.

— Акулина Мусимовна! Вы сказали, что живете в этом доме пятнадцать лет. А до этого где жили?

— До этого я жила в деревне, уборщицей в школе работала. Потом Вася купил дом в поселке и позвал меня к себе.

— Значит, дом номер шестьдесят восемь был тогда не ваш?! — наконец-то сообразил Никон.

— Постойте-ка, милые, постойте! — Акулина Мусимовна суетливо заправила выбившуюся из-под платка седую прядь. — Вот голова худая стала… Помню ведь я хозяина-то дома. Только я из деревни переехала… Высокий такой старик, длинный… Сказал, что приехал в город по делу, и захотелось ему переночевать в своем доме. Вспомнила, детки, вспомнила: Мусимыч звали его, вот как! Может, потому и запомнила, что отчество-то как мое у него было…

Никон и Илемби переглянулись.

— А фамилию не помните, Акулина Мусимовна?

— Нет, не помню. Вася его так звал: Мусимыч. Еще вот что помню. Он говорил, что ставил дом своими руками и потому стоять ему много лет. Я, говорит, сам старый матрос и рад, что оставил дом матросу. Так все было, вспомнила сейчас… А и не обманул он: дом-то, прямо слово, хорош — ни сырости, ни плесени никакой.

— Он только один раз к вам заходил?

— Больше я его ни разу не видела… А про вещи на чердаке никак не поминал он. Не знаю уж, что про них и думать-то.

— А он не сказал, куда переехал жить?

— Может, и сказал. Не помню. Я ведь тогда только что из деревни приехала, все новое для меня было. И разговаривать-то не смела.

В надежде, что Акулина Мусимовна вспомнит еще что-нибудь, Никон и Илемби готовы были просидеть в палате до самого обеда, но вошла медсестра и сказала, что время для посещения больных кончилось.

Услышав про старого хозяина дома номер шестьдесят восемь, Ильдер выпалил:

— Все ясно! Это его сын воевал вместе с польскими партизанами!

— Погоди-ка… — осадил его Кестюк. И снова повернулся к Никону: — Значит, хозяин дома был моряком?

— Да. Акулина Мусимовна вспомнила…

— Можно предполагать, — важно, по-взрослому сказала Илемби, победоносно взглянув на Ильдера, — что бескозырка, которую Никон нашел на чердаке, принадлежала ему.

Не то Гена не то Гера начал зачем-то яростно протирать единственное стекло своего бинокля. А не то Гера не то Гена схватил Никона за рукав, нетерпеливо дернул к себе и спросил:

— Выходит, тот старик служил на «Авроре»?

— Выходит, так… — неуверенно ответил Никон.

Тут загалдели все разом и умолкли, лишь когда Кестюк поднял руку.

Он снова незаметно стал командиром следопытов. Но Кестюк нос не задирает, выслушивает ребят, советуется. И будто бы не замечает даже, что товарищи всегда ждут от него решающего слова.

— Ребята, — сказал он, — а как вы думаете, не сходить ли нам в пединститут?

— Зачем? — выпалил не то Гена не то Гера.

— Э-эх, даже этого не можешь сообразить, — Ильдер тихонько щелкнул его по лбу. — Забыл, что ли, как было написано на книге? «Студенту А. Мусимову»!

— А-а…

— Вот тебе и «а-а»! Соображать надо.

— Эй, ты, полегче! — крикнул вдруг не то Гера не то Гена, обидевшись за брата.

— Да успокойтесь вы, что ли, — осадил их Кестюк, и все опять сразу притихли. — В пединституте мы можем узнать, когда наш Мусимов закончил учебу. А повезет — узнаем, куда он был направлен на работу. Так ведь?

— Правильно!

Никону припомнилось, как они вдвоем ходили в городскую библиотеку и как мучились с польско-русским словарем. А направила их девушка-библиотекарь к Ядвиге Стефановне — все за один день решилось…