Саша Кругосветов - Остров Мория. Пацанская демократия. Том 1

Как правило, морякам наказывалось увозить безумных как можно дальше. Другое дело, что экипажи кораблей стремились поскорее расстаться с умалишёнными. При изгнании безумных решались не только вопросы пользы и безопасности «нормального» населения. Это был ещё и ритуал, ритуал изгнания. Безумцам запрещали появляться в церкви, хотя по закону они могли исповедоваться и причащаться. Безумный священник изгонялся с особой торжественностью, как будто сам стал нечистым. Безумным давали подъёмные, деньги из городского бюджета. А потом – ритуал: публичная порка розгами, преследование понарошку, изгнание за ворота города. Корабль уносит безумных вдаль. В море. В европейской традиции вода устойчиво связана с безумием. Море – образ безумия, бессознательного, хаоса. С другой стороны, вода очищает. Во всяком случае, вода уносит безумца за пределы обитаемого пространства. Безумцы ушли в плавание, их отдали в руки переменчивой судьбы. У плавающих по водам собственная участь – каждое отплытие может стать последним.

Дурак на дурацком челноке имеет переходный статус. Это образ тюрьмы за воротами города. Для внешнего мира – он внутри (у порога города). Для внутреннего – снаружи (за порогом). Он заперт на борту. Побег невозможен.

Он во власти реки и её тысячи рукавов. Власти переменчивой, никому неподвластной и неподотчётной.

Дурак на челноке уходит в мир иной. Когда он высаживается на берег по окончании плавания, когда ступает на этот берег, – он приходит из иного мира.

Тревога охватывает европейскую культуру накануне Реформации [3]. Корабль дураков имеет две стороны: угроза и насмешка, головокружительная бессмысленность мира и смехотворная ничтожность человека. О чём же тревожатся европейские умы? О пороках, которые европейское сознание клеймит по-прежнему, о гордыне, о недостатке милосердия, о забвении христианских ценностей? Или о великом мировом неразумии, в котором никто не повинен и которое тайно и неотвратимо вовлекает всех нас в свой неудержимый круговорот?

Взглянем на картину И. Босха «Корабль дураков» [4]. Как видит этот мир гениальный мастер средневековья? Рассмотрим различные предметы на корабле. Все они – символы, понятные жителям средневековой Европы. Игра на лютне, блюдо с вишней, пустой горшок, надетый на конец копья, обозначают плотские утехи. Бутылка вина, подвешенная за бортом, стакан на столе, черпак на длинной ручке – пьянство. Окорок гуся, подвешенный на нити блин, который монах и монахиня пытаются поймать ртом, – обжорство. Двое, уже раздетых, упали за борт. Один – мужчина. Другой, другая – не понять, мужчина или женщина. Им уже все равно. Корабль плывёт по стране наслаждений, где всё желаемое доступно. Это новый рай, где нет нужды и страданий. Но здесь не обрести ни невинности, ни благодати. Блаженства здесь мнимые, здесь торжество Антихриста.

Корабль дураков – предвестник конца света. Шабаш природы. Горы рушатся на равнины, земля извергает мертвецов, скелеты выходят из могил. Падают звёзды, горит земля, всякая жизнь, иссохнув, устремляется к смерти. Это конец, который не ведёт к вечной жизни. Это нашествие тьмы, поглощающей древний разум этого мира. Вокруг – стихия разбушевавшейся Ярости. Здесь победа не за Богом и не за Дьяволом. Победа за безумием.

Так воспринимали мир бедные, забитые, запуганные, невежественные люди в глухое, грозное Средневековье. Потому они и отправляли в никуда корабли с человеческими существами, не похожими на других. Существами, которых называли безумными. А те были просто странными, неуступчивыми, бездомными, больными, слабыми, нищими, немощными, верующими или неверующими мужчинами или женщинами, они были для всех остальных символом несчастья, символом непонятного, того, что нужно вывести за пределы своей жизни, строго очерченной стенами и воротами города.

Но оставим тему космического безумия.

Попробуем вместе найти переходы в этих душных коридорах средневековой истории, где уже чуть приоткрыты форточки, где повеяло свежим ветерком, где появились люди, предчувствующие приход Реформации. Люди, которые сделали первые шаги, чтобы хоть что-то изменить в этом закостеневшем догматическом мире.