Саша Кругосветов - Остров Мория. Пацанская демократия. Том 1

Повествование вроде бы вырулило к некоему сюжету, хотя манера изложения и сам материал невольно напомнили нечто среднее между «Гаргантюа и Пантагрюэлем» и «Путешествиями Лемюэля Гулливера» – взять хотя бы непременные многозначительные эпиграфы, да и хотя бы общую атмосферу. Вместе с тем прочно утвердилось ощущение честной историчности, поскольку не возникло ни единого сомнения в том, что автор разбирается в истории куда лучше читателя, то есть меня, профессионального дилетанта.

В какой-то момент я обнаружил, что узнаю среди упомянутых персонажей реальные исторические личности, однако понятия не имею – события, в которых они участвуют, действительно имели место в прошлом или же целиком вымышлены автором? Поставив галочку в памяти, я принялся читать дальше. Довольно быстро я пришел к заключению: раз автор не заморачивается технической правдоподобностью в описании плавучего острова, да и мореплавания вообще, наверное, и с исторической достоверностью он играет, как хочет. И верно: очень скоро в истории Мории (тоже ведь неоднозначное название) всплыл персонаж по имени Иоанн Летсер, в котором только ленивый не опознал бы Иоанна Богослова, тем более упомянуто даже отшельничество на одном из греческих островов, хотя название Патмос и не фигурирует. Потом возникают странные отражения Ермака, названного в тексте Гермеком, и Петра Первого в лице Государя Кифы. Уж этих-то двоих опознал бы любой русский человек, посещавший среднюю школу даже в качестве двоечника.

Так, исподволь, читатель подводится к осознанию: речь идет не о выдуманной стране, плывущей по морю, и не о дураках, ее населяющих, а, собственно, о самом читателе, кем бы он ни был.

И о его стране.

О России.

Жонглируя цитатами философов и мыслителей всех времен и народов, выстраивая из их высказываний неожиданные логические цепочки, Саша Кругосветов постепенно убеждает: мир за окном не слишком-то отличается от выдуманного мира дураков. И дураки – не такие уж и дураки, они просто любят жизнь и похожи на любого из нас. В жизни полно кривых зеркал – как и в любом сколько-нибудь стоящем тексте, и границы между жизнью и текстом размыты, если они вообще существуют.

Это вот растворение выдумок в реальности, а реальности в выдумках во все времена манило людей мыслящих, людей, которым скучно просто валяться на диване, а поскольку книги Кругосветова заявлены как юношеские, они неизбежно усилят в молодых душах пассионарный зуд. Заставят думать, искать, смотреть – и, что, наверное, важнее всего – находить и видеть.

Всем, кто помнит времена Советского Союза, памятно и душное ощущение раздвоенности бытия, когда говорилось одно, а делалось другое. Когда пропагандируемые с экранов и плакатов ценности мало соответствовали реальным ценностям повседневной человеческой жизни. Когда ложь объявлялась правдой, правда – ложью, и все это вдобавок иногда менялось местами в самые непредсказуемые моменты. По большому счету, сегодня мало что изменилось, разве что ложь стала более циничной, а правда еще более приземленной и физиологической. Возможно, именно поэтому многие сегодня ищут душевное спасение в текстах: и те, кто тексты создает, и те, кто тексты читает. Что еще остается созидателю? Высмеивать пороки, сочувствовать страждущим и открывать глаза на очевидное слепцам. Что остается читателю?

Смеяться вместе с созидателем, грустить от собственного бессилия что-либо изменить и периодически делать открытия, восклицая: «Где были мои глаза?!» Это, безусловно, до предела упрощенная схема, однако она дает достаточное представление о жизни сегодняшних россиян и о реалиях социума, в котором эта жизнь проистекает. Вряд ли, конечно, тексты Кругосветова следует рассматривать как учебники бытия, однако они способны навести на многие дельные мысли, которые остались бы за пределами восприятия читателя, не возьми он в руки «Путешествия капитана Александра».

Кроме того, как и в любом многослойном тексте, в книгах Кругосветова что-либо свое сумеют отыскать самые разные люди, интересующиеся совершенно отличными и зачастую беспредельно далекими друг от друга вещами. Взять хотя бы дискуссию героев романа о Морах, Варах и Хазах. Понятно, какие этносоциальные группы аллегорически препарирует автор – все до предела прозрачно. В кажущейся простоте, даже примитивности, и лобовых формулировках внезапно рождается откровение. Для нас, погрязших в многословии, иносказаниях и идиотической политкорректности, зачастую уже невозможно назвать кошку кошкой, обязательно станем громоздить смыслы и тонуть в намеках. А ведь можно, можно ведь быть предельно кратким и убийственно точным? Не так уж-то это и трудно – стоит всего лишь назвать кошку кошкой, даже наступив на нее в темной комнате. И все, этого достаточно, чтобы паззл бытия сложился, и картина мира стала логичной и внутренне непротиворечивой. Не зря Саша Кругостветов адресует свои истории детям и подросткам, которые еще не закостенели в собственном видении мира, не погрязли в традициях и условностях и способны то, что они видят, и то, о чем они говорят, связывать напрямую, причем переброшенные между понятиями и названиями мосты и тропки проложены по кратчайшим расстояниям. Не в этом ли – честности, краткости и смелости называть вещи своими именами – кроется рецепт спасения нашего многострадального мира? У Евгения Лукина есть замечательный рассказ «Словесники» о некоем сообществе людей, в котором любое произнесенное слово тут же воплощалось в реальную жизнь. Что-то мне подсказывает: если достаточно большое количество людей хором произнесет что-нибудь, мероприятие это не останется пустым сотрясением воздуха, воспоследуют и некоторые события, скорее всего, напрямую связанные с произнесенным.