Евгений Гаглоев: Присягнувшие тьме

Тимофей потянулся к саквояжу. Девочка быстро подняла сумку с пола и поставила к себе на колени.

Он хотел дотронуться до серебристой застежки, но она ловко отбила его руку ладошкой в кружевной перчатке.

– Покажи, что в сумке! – потребовал Тимофей.

– А если не покажу?

Васька направил на нее пластиковый пистолет.

– Покажешь, – спокойно произнес Тимофей. – Ведь ты не хочешь неприятностей?

Темные глаза уставились прямо на него.

– Не хочу, – тихо согласилась девочка.

– Вот и умница, – кивнул Тимофей.

– Я так стараюсь избегать неприятностей. Но они всегда происходят, – вполголоса добавила она.

– Открывай саквояж, малявка! – прикрикнул на нее Васька.

Девочка вздохнула и поднялась с сиденья. Она вышла в проход, поставила саквояж на пол, склонилась над ним. Тонкие пальчики в кружевных перчатках ловко справились с застежками. На безымянном пальце правой руки девочки блеснул странный черный перстень в виде миниатюрного черепа с оскаленными зубами.

Она откинула застежки и медленно открыла саквояж.

Васька уже подпрыгивал от нетерпения. Тимофей пристально следил за ее неторопливыми действиями.

– Что у вас там?! – взволнованно воскликнул Форкис. – Сколько можно копаться?! Вы нашли ключ?!

Гомон в вагоне усилился. Пассажиры угрожающе поглядывали на Форкиса. Столько людей! При желании они запросто справились бы с троицей мальчишек.

Форкис на всякий случай вытащил из кармана свой пистолет и продемонстрировал его толпе. Злобные взгляды и недовольный ропот сразу поутихли.

Тем временем девочка опустила в саквояж обе руки. Когда она выпрямилась, Васька просто задохнулся от ужаса, едва не выронив пистолет. Пораженный Тимофей отшатнулся.

На вытянутых руках девочки, словно готовый к броску шар для боулинга, лежал настоящий человеческий череп. Выглядел он просто жутко. Гладкая кость блестела в свете ламп. Пустые глазницы пялились, казалось, прямо на мальчишек, пожелтевшие зубы весело скалились.

– Это… это… – забормотал Васька. – Что это?!

Тут же раздался пронзительный женский визг, это одна из пассажирок увидела, что именно девочка держит в руках.

– Какого черта?! – потрясенно выдохнул Тимофей.

Внезапно он ощутил, как вокруг сгущается нечто темное и очень зловещее. Волосы зашевелились под шапочкой Тимофея, кожа покрылась мурашками. И, похоже, не он один это почувствовал.

Крики в вагоне стали громче. Кто-то бросился к двери, едва не сбив с ног Форкиса. Сразу несколько человек рванулись к кнопке вызова охраны. Форкис громко завопил, не в силах сдержать натиск перепуганных людей. На его пистолет уже никто не обращал внимания.

Девочка в черном запрокинула голову и закрыла глаза.

В черных провалах глазниц черепа вдруг вспыхнули красные огни.

Пару мгновений спустя весь вагон наполнился громким истеричным визгом, топотом и истошными воплями ужаса.

Свет в салоне мигнул и погас. Одновременно со светильниками погасли и видеоэкраны. В вагоне сгустилась непроглядная тьма, ее черные щупальца потянулись во все стороны, поползли по стенам, заклубились под потолком. Во мраке горели лишь две пары глаз: в глазницах черепа полыхал огонь, а глаза девочки светились тусклым голубым светом.

Люди кричали, бились в окна. Все пытались как можно скорее выбраться из вагона, словно предчувствуя недоброе, все ощущали зло, сконцентрировавшееся в воздухе.

Послышалось громкое шипение, будто множество змей разом раскрыли глотки. Грянул выстрел, и одно из окон разлетелось вдребезги. В салон ворвался ледяной воздух. Крики усилились. Кто-то выскочил из экспресса на полном ходу и покатился по каменистому склону.

А затем все разом смолкло, и в темном вагоне воцарилась мертвая тишина.

Экспресс из Праги прибыл в Санкт-Эринбург ровно в назначенное время. Серебристый поезд поравнялся с перроном, постепенно снижая скорость, и наконец остановился. Из первых двух вагонов тут же начали выходить люди с сумками и чемоданами. Делегацию музейных работников встречали коллеги из музеев Санкт-Эринбурга. Они размахивали плакатами, весело приветствовали приезжих, жали гостям руки.

Из третьего вагона не вышел никто. Свет в салоне не горел, несколько окон оказались разбитыми. В вагоне гулял сквозняк, бордовые занавески на окнах развевались, словно траурные флаги. Снующие по платформе люди недоуменно поглядывали на странный вагон, никто не понимал, что случилось.