Петр Северов - Легенда о черном алмазе

- Сказка или быль?

- Похоже на сказку,- пожал плечами Емелька.- Но если где-то и спрятан такой дорогой камень, Михей Степаныч найдет его определенно. У него ведь помощница: наука!

Уже прощаясь на крыльце, гвардеец Матвей сказал Емельке:

- Что знаю - то знаю, а другие знают поболее моего. Разыскали бы вы, ребятки, «речного деда» - Макарыча. Наверное, слышали о нем? На Донце его так и называют - «речной дед». Беспокойный человек, до всего ему дело: целебные травы собирает, цветочки, корешки. Прошлым летом все в реке бултыхался, жирный ил доставал: вынырнет из реки, весь черный, как сапог, и давай доказывать, что, мол, великое богатство найдено - верное средство от ревматизма. Но главное у него - рыбалка. Только не простая рыбалка - что ему красноперы да караси! - он ка-кую-то старую-престарую щуку в озерах выслеживает.

- Вы думаете, он знает и про алмазы? - спросил Емелька.

- Наверняка,- сказал гвардеец.- Митрофан Макарыч - мудрейший человек.

- А где же его найти? - поинтересовался Костя.

- Поспрашивайте за железной дорогой,- посоветовал Матвей.- Там над рекой есть бревенчатый домик - его жилье. Если на двери замок, значит, хозяин на рыбалке. Там он, случается, и ночует: травы собирает, варит уху. Прохожего непременно угостит, да еще и уловом поделится. В общем, добрый старикан!

Если идешь правым берегом Северского Донца от городка Пролетарска до станции Лисичанск, то на взгорке, против железнодорожного вокзала, непременно остановишься или замедлить в удивлении шаги: спокойное течение реки вдруг срывается на подводном перекате гремящими бурунами, кружит воронками, взбивает пену, мечется меж перекошенными черными сваями, вбитыми в каменистое дно неизвестно кем и когда.

Говорят, что еще в прошлом веке здесь была плотина и река вращала могучие колеса водяной мельницы. Но как-то в паводок (а весенние паводки на Донце в иной год случаются обильные) ту плотину и мельницу расшвыряло по берегам до самого Дона, а восстанавливать ее никто не решался. Так и остались ненужным частоколом на перекате замшелые сваи, и в летнюю пору только самые лучшие пловцы пускались ради лихого риска в те бурлящие водовороты.

Под взгорком, на мыске, в считанных шагах от уреза воды, темнел старинный бревенчатый домик. Неподалеку от него, под откосом, горбилась маленькая времянка под замшелой тесовой крышей. Времянка была очень ветхой на вид, стропила ее выпирали наружу, как ребра у старого коня. Тем не менее даже грозные паводки не снесли ее, не опрокинули, она словно бы навечно вросла в землю. Весною не раз случалось, что шалая вода захлестывала времянку до крыши, а домик - до окон; льдины стучались в двери и ставни, ветер гудел в крыше, будто в парусах, и с берега казалось, что и домик, и времянка вот-вот снимутся с насиженных мест и, подобно баркасу со шлюпкой, двинутся вниз но течению. Но наводок спадал, река успокаивалась в своих извечных, обставленных тополями и вербами берегах, терпеливый хозяин возвращался в домик, отмывал полы, белил стены, вставлял стекла, и вечерами в окнах домика приветливо вспыхивал свет.

В том скромном жилище у реки и обитал дедушка Митрофан. Тройка едва разыскала его, так как фамилии деда никто не знал, а кличек у него было с полдюжины, и на каждую он охотно откликался. Одни звали его «веселым дедом», другие - «речным», третьи - «щуколовом», а были и такие, что дразнили «колдуном».

Когда в полдень тройка явилась к бревенчатому домику, там, на самом берегу, ее внимание привлек пожилой человек в трусиках, весь размалеванный кругами, полосками, пятнами; он сидел на бревне у самой воды, макал пальцы в густой черный ил и ставил точки, тире, запятые на лбу, на скулах, на щеках, на шее. При этом он заглядывал в зеркальце, видимо, довольный своим занятным обликом.

Анка засмеялась и захлопала в ладоши:

- Вот бы позвать фотографа!

Емелька слегка придержал ее за плечо:

- Осторожно… Ты знаешь, кто это?

Анка беспечно улыбнулась:

- Как же не знать? Это немой Тит: он всегда смеется, потому и прозвали его Смехачом.

Пожилой мужчина, не обращая внимания на гостей, продолжал заниматься своей физиономией: густо умащивал черным илом широкий мясистый нос.

Анка приблизилась к нему:

- Вы, дядя Тит, наверное, в гости собираетесь? Вон как разукрасились… Картинка!

Смехач медленно повернулся к ней и показал язык; потом всплеснул руками и хрипло захохотал.