Юз Алешковский - Кыш и Двапортфеля

– Пожалуй, мир расцвёл. «Всё стало вокруг голубым и зелёным…» – пропел папа и потащил меня за руку к воротам, совсем в другую сторону от птичьего свиста.

Мы прошлись вдоль чугунной решётки скверика, за которой прогуливались люди с собаками. И все собаки были разных пород.

– Вот главный собачий пассаж, – сказал папа, когда мы свернули в переулок за Птичьим рынком.

Здесь продавались не только взрослые собаки, но и щенки.

Взрослые собаки прижимались к ногам хозяев, не обращали внимания друг на дружку и совсем не лаяли, когда их осматривали.

А щенки так же, как и кролики, тесно лежали в корзинках, сумках и коробках.

Самые маленькие спали, устроившись поудобней. Те, что постарше, копошились, взвизгивали и щурили подёрнутые светлой плёнкой глаза.

Изредка нам попадались люди, продававшие кошек и котят.

Папа объяснил мне, что жёлтые, длинные, голубоглазые кошки с тёмными носочками на лапах и такими же тёмными кончиками ушей привезены из Азии. Из страны Сиам [2] Сиа́м – с 1939 г. Таиланд. . Это дорогие кошки, но папа купил бы, если бы не длинные когти и скрытный, как у всех кошек, характер.

Мне показалось: кошки не понимают, что их продают, а собаки понимают и чувствуют. И от этого мне стало так жалко собак, что я захотел уйти опять к птицам.

Но папа не торопился. Он брал щенков на руки, гладил их, приценялся, а у хозяина здоровенного пса спросил:

– Простите, а почему вы продаёте собаку, если, как вы говорите, она хороший сторож, умница, жрёт что попало и к тому же не имеет блох?

Хозяин пса немного смутился и хмуро сказал:

– Надо – покупай. Не надо – проходи. Уезжаю я.

Пёс вдруг вскочил и залаял на папу. Папа после этого погрустнел и сказал, когда мы отошли:

– Если бы у нас была собака и мы бы всей семьёй поехали в командировку, скажем, на полюс, – папа помахал рукой над головой, а потом показал под ноги, – или в Антарктику… я бы взял собаку с собой… В крайнем случае, оставил бы соседям, родственникам или друзьям.

– А вдруг они не взяли бы?

– В тот самый момент они перестали бы быть моими друзьями и родственниками.

– Правильно, – сказал я.

Конечно, на Птичьем рынке разных животных было меньше, чем в зоопарке, но зато я первый раз в жизни как следует рассмотрел острую мордочку ежа с зоркими глазёнками, намотал на руку безвредного желтопузика [3] Желтопу́зик – безногая ящерица, может достигать 1,5 метра в длину. и увидел сиамских котов с голубыми глазами.

Я всё время тянул папу пойти посмотреть канареек и волнистых попугайчиков, но он никак не хотел уходить с собачьей площадки.

– Давай купим щенка. Что же ходить и смотреть? – предложил я, ни капли не веря в то, что папа купит собаку.

Я предложил просто так. Мы с папой не раз просили у мамы разрешения привести домой собаку, но мама ни за что не разрешала. Она говорила, что щенок – это грязь, блохи, вечные заботы и огромная ответственность.

В ответ на мою просьбу папа молча на меня посмотрел долгим взглядом. Это означало, что он сам всё знает и понимает и нечего делать ему подсказки.

И мы продолжали ходить и смотреть на собак, которые от тоски даже не бросались на кошек. Да и сами кошки при виде унылых псов не шипели…

И вдруг сзади меня кто-то громко и радостно крикнул:

– Двапортфеля-а!

Я вздрогнул, но не обернулся. Мне не хотелось, чтобы папа и все люди на рынке узнали моё прозвище. Я зашёл за папу, а кто-то ещё два раза крикнул, но уже совсем тихо. Наверно, подумал, что с кем-нибудь меня перепутал.

Немного погодя я выглянул из-за папы и увидел Тигру. Папа и мама уже строго отчитывали его за крик в общественном месте.

Тигра заметил, как я выглянул, и погрозил кулаком. За это его взяли за руки и повели дальше от собак.

Вдруг папа с силой дёрнул меня за руку. Мы очутились в толпе, окружавшей кого-то. Папе было тяжело. Он одной рукой тащил меня за собой, а другой – загребал так, словно боком плыл по Чёрному морю, борясь с волнами.

Наконец, запыхавшись, папа пробился в первый ряд. Я задрал голову на человека в очень помятой шляпе. Он держал на руках собаку.