Алан Чароит - Ведьма Дивнозёрья

— А ты?

— А мне не надо. Я, знаешь ли, и без того понимаю дивий язык.

Ах, вот оно что! Тайка, немного робея, погладила надпись пальцем: камень был шероховатым и чуть теплым, будто бы нагретым солнцем.

Она нагнулась, сорвала травку, на которую указал Яромир, и принялась усердно разминать в пальцах упругий стебелек. В ноздри ударил стойкий травяной запах, как после покоса.

— Я и не думала, что в Дивьем царстве говорят на другом языке. А как же мы вас понимаем? Тоже волшебная травка?

Яромир кивнул:

— Да. Их легко запомнить: узри-трава, чтобы читать, слышь-трава, чтобы понимать, а глаголь-трава, чтобы говорить.

Тайка улыбнулась: очень уж забавными показались ей названия дивьих растений. В других краях таких, небось, днем с огнем не сыщешь, а вот в Дивнозёрье, на границе миров, смотри-ка, растут.

— Значит, бабушке не нужно было учить ваш язык? Соком натерлась — и готово?

Ее ладони стали буровато-зелеными, а пальцы немного пощипывало, как ранку от йода.

Яромир пригладил волосы, растрепавшиеся во время полета, и усмехнулся:

— А вот ей-то как раз пришлось. Царица должна уметь писать, а этому никакие чары не научат. Ты давай не отвлекайся, а то весь сок в руки впитается.

Тайка, спохватившись, выбросила измочаленный стебелек и мазнула пальцами по векам. Глаза тут же наполнились соленой влагой.

— Не вздумай тереть, — предостерег Яромир. — А то не подействует.

Легко ему говорить. Сам бы попробовал! Хотя… да, он же пробовал.

Тайка сморгнула, и слезы покатились градом — такое бывает от самого злющего лука, когда снимешь с него кожу и начнешь нарезать колечками.

Прошла минута, которая показалась ей вечностью, и вдруг резь прошла, взгляд прояснился, а высеченные на камне буквы сами собой соединились в понятные слова.

Надпись гласила:

«Поделили Правда с Кривдой мир в былые годы:

От рассвета до заката и опять к восходу.

Выбирай свою дорогу, дальше будет видно,

Кто тебя сегодня встретит: Правда или Кривда?»

— Ничего не понимаю, — Тайка почесала в затылке. — О чем это?

— Старая история, — Яромир рукавом смахнул с камня сухие листья. — Жили-были две сестры. Старшая все время говорила, что думала, и никакая сила в мире не могла заставить ее промолчать. Люди прозвали ее Правдой и не слишком-то жаловали, потому что кому охота выслушивать о себе нелестные речи? А вот младшую, напротив, привечали, хотя та лгала, не отводя глаз, и юлила, как лисица. Именно она стала вхожа во дворцы и палаты, в то время как старшая ютилась в жалкой лачуге.

— А-а-а, — закивала Тайка, — знаю эту сказку. Потом до всех дошло, что они слушали не ту сестру, и Кривду изгнали, а Правду нашли, отмыли, одели, усадили за стол, накормили досыта…

Яромир глянул так, будто бы она глупость несусветную ляпнула. Его губы искривились — казалось, вот-вот рассмеется. Тайка, нахмурившись, приготовилась защищаться от насмешек, но дивий воин вдруг посерьезнел:

— У нас сказывают, все было иначе. Будто бы Правда, устав от нищеты и голода, стала лгать и изворачиваться, чтобы выжить. А Кривда, наоборот, чем дальше, тем меньше хотела льстить своим купающимся в злате приятелям — те стали ей противны. Однажды она начала говорить все, что думала, и не смогла остановиться. За это прежние друзья избили ее палками и выставили вон. Так Правда с Кривдой поменялись местами.

Казалось, даже птицы в кустах притихли, слушая рассказ Яромира. Тайка и сама затаила дыхание, ожидая продолжения, но дивий воин замолчал, глядя куда-то вдаль.

— И что же было потом? — не выдержала она.

Яромир вздрогнул, будто очнувшись:

— А потом они долго бродили по миру, но их пути однажды сошлись здесь, — он похлопал по камню. — Сколько раз сестры менялись местами, уже и не упомнишь. Пока однажды не поняли, что не будет им покоя ни в нашем мире, ни в вашем, зато на границе — самое место. Теперь живут Правда с Кривдой меж двух ручьев с живой и мертвой водой. И все так же по старой памяти меняются местами на рассвете и на закате. Никогда не знаешь, которая из сестер встретится тебе на пути. Поэтому правду так легко принять за ложь, а ложь — за правду.

Возле уха прожужжала пчела. Ветер с полей принес запах трав и каких-то незнакомых цветов: наверняка дивьих. А Тайка в задумчивости кусала губы:

— Хочешь сказать, мы какую-то из них сегодня увидим?

— Ну да, — Яромир отмахнулся от назойливой павлиноглазки, решившей усесться прямо ему на нос.

— Но нам же не обязательно с ними разговаривать? Можно же просто прийти, набрать водички и уйти? — Тайка похлопала по перекинутой через плечо сумке, в которой лежали две пустые пластиковые бутылочки из-под кваса.