Марк Эгарт - Бухта Туманов

Утром, сразу после побудки, в палатку к Никуленко и Синицыну явился Майборода и доложил, что найдены следы человека, ведущие к ручью. Майборода докладывал строго официальным тоном, приложив руку к бескозырке, однако веселые, немного дерзкие глаза его блестели: все-таки он оказался расторопнее всех!

Следы действительно вели к ручью. Как раз против того места, где стоял ночью Никуленко, трава на берегу была сильно примята: неизвестный, видимо, лежал здесь, выжидая, пока стихнет тревога. Дальше следы терялись.

Никуленко и Синицын, немного сконфуженные тем, что проспали такое дело, долго бродили вдоль берега ручья, раздвигая сизо-красные гибкие лозы таволожника, а Никуленко даже ползал в траве, пока в конце концов снова не нашел следы, но уже ниже по течению. Похоже, что оставил их человек бывалый, «стреляная птица», как выразился Никуленко. Юноша рассуждал так: заметая следы, неизвестный спустился в воду и брел по дну до того места, где берег становился каменистым. Здесь, избегая ступать на узкую полоску прибрежного песка, он ухватился за ветку таволожника, подтянулся и выпрыгнул на камни.

В подтверждение своих мыслей Никуленко показал товарищу погнутую таволожину с едва приметной царапиной. Еще он высказал предположение, что неизвестный хромал на левую ногу и башмаки на нем были старые, стоптанные.

Юрий Синицын знал охотничьи повадки товарища, выросшего среди тайги и сопок, и все же отнесся к его выводам недоверчиво. Кто мог пробираться на укрепленный пост? И за каким чертом полезет человек в туманную ночь, когда все равно ничего не видно? Наконец, можно ли поручиться, что следы не принадлежат кому-нибудь из матросов? Сотни ног меряют ежедневно эти места. Какой-нибудь матрос, возможно, сидел или лежал на берегу ручья…

— Тебе бы на фронт, Митя! — сказал он полунасмешливо. — Отличный разведчик вышел бы… Зря здесь пропадаешь!

Вдвоем они явились к капитану Пильчевскому с докладом. Никуленко просил разрешения продолжать поиски. Капитан подумал и согласился. Синицыну было немного досадно, что Пильчевский придавал большее значение доводам Никуленко, нежели его собственным. Он решил сопровождать товарища.

Отправились не мешкая.

Следы, которые Никуленко считал принадлежащими чужому человеку, вели от ручья к дороге и терялись среди множества отпечатков ног моряков. Однако Никуленко настойчиво разглядывал дорогу своими светлыми прищуренными глазами и осторожно подвигался вперед. Так они добрались до бухты и остановились. Куда направился неизвестный: вправо, влево, скрылся в море?

Сухощавое лицо Никуленко с широким, облупленным от загара носом было сосредоточенно. Он достал кожаный кисет, закурил, продолжая думать и, по своему обыкновению, ничего не говоря.

День разгорался. На берегу слышались голоса. По дороге, идущей к бухте, катили грузовики, быстрым шагом маршировал взвод матросов… Начинался боевой, трудовой день. А они топтались без толку. Синицыну начинала надоедать вся эта история. Для очистки совести он предложил товарищу: пусть тот обследует южный берег бухты, а он, Синицын, осмотрит северный. Встретятся на Черной сопке, возле покинутой фанзы корейца.

— Через час возле фанзы. Ладно? — сказал Синицын и пошел вдоль берега.

Он обогнул северный берег бухты и, ничего не обнаружив, повернул назад и начал подниматься по знакомой тропинке на Черную сопку. В условленное время он подходил к фанзе Пак-Якова.

Фанза уже несколько дней пустовала. Недавно Пак-Яков приходил за своей бадейкой, которую забыл. Он жаловался Синицыну на старость, на то, что трудно становится работать, и приглашал к себе на новоселье.

Синицын постоял возле фанзы, оглядываясь, не идет ли Никуленко, постучал о ветхую деревянную трубу позади фанзы и заглянул внутрь покинутого жилья. В фанзе было темно. С трудом он различил низенькую печь с зияющей дырой в том месте, где прежде был вмазан котел, длинную лежанку — кан, сломанное корытце.

Часы показывали половину одиннадцатого, а Никуленко не было. Сейчас Синицын испытывал уже настоящее раздражение против этого упрямца, из-за которого потерял столько времени. Он вышел из фанзы, постоял еще немного и, решив больше не ждать, пошел обратно.

Вернулся Синицын в самый раз: нужно было поехать в штаб укрепрайона. В район шел катер (другой связи, кроме как по морю, еще не было), и Синицына ждали. Наскоро сменив чехол на фуражке и подворотничок, он взбежал по сходням на катер и сел рядом с мотористом, заботливо подвернув полы кителя.