Виктор Логинов - Самая главная тайна

— Валентин Васильевич! — раздался голос полковника. — Ты где?

Валька вздрогнул от неожиданности. Сзади послышались шаги.

— Ты что же не выпускаешь из рук свой чемодан? — появившись из-за угла, весело спросил полковник. Теперь он был без фуражки. Волосы у него были гладко зачесаны назад. — Какие у тебя там хранятся сокровища? — продолжал он. — Пойдем, я покажу тебе твою комнату. Я кое-что там тебе приготовил.

— Мне ничего не надо, — ответил Валька.

— Да ничего особенного и нет, не беспокойся. Так, маленький подарок в честь приезда. Когда станешь совсем взрослым, поймешь, что именно так и поступают вежливые люди. Ну, пошли. Мама принимает ванну, а потом и тебе, по-моему, стоит выкупаться.

— Я не грязный, — буркнул Валька.

— А разве я сказал, что ты грязный? — Полковник помолчал и добавил озабоченно: — Слушай, Валентин Васильевич, поссориться со мной ты всегда успеешь. Как-никак жить-то придется вместе. Чего же ты спешишь?

— Я вовсе и не спешу...

Валька вспомнил, что дал матери обещание вести себя вежливо, и тоже добавил:

— Просто я не люблю часто мыться.

— Честно говоря, и я не очень люблю, — признался полковник. — Но с дороги это вроде бы положено. Впрочем, это твое дело. Ты не ребенок. Решай сам.

— Хорошо, я умоюсь, — согласился Валька.

— Договорились. Ну, пошли.

Переступив порог веранды, полковник повернул вправо. За дверью открылась большая комната, посредине которой были сложены дорожные вещи Мельниковых. Широкая деревянная лестница, покрытая ковром, вела куда-то наверх, но полковник обогнул ее и открыл еще одну дверь. Вслед за ним Валька прошел какой-то коридорчик.

«Тут и заблудиться можно», — мелькнуло у него.

И действительно, из коридорчика полковник вывел Вальку в другую комнату, совершенно пустую, но и тут не остановился. А только сказал:

— Это уже твои владения. — То есть он давал понять, что эта пустая комната принадлежит Вальке.

Затем он распахнул еще одну дверь, и лишь тогда Валька очутился там, где ему предстояло жить. В этой комнате было все приготовлено для него: кровать, поставленная в нише, стол, шкаф с книгами, шкаф для белья. К стенке был прислонен новенький блестящий велосипед. Валька посмотрел на него и застыл: не мог оторвать взгляда.

— Ну вот, — сказал полковник. — Располагайся, Валентин Васильевич. Через полчасика, пожалуй, выходи к завтраку. Умывальник вот здесь.

И, показав рукой на занавеску, он ушел.

«Все это мое? — подумал Валька. — Выходит, что и велосипед мой?»

Такой велосипед был в городке на Каме только у одного мальчика. Детские велосипеды совсем недавно стала выпускать наша промышленность, и Валька еще ни разу не катался на таком. Вообще-то он ездить умел. Но ездил на велосипеде для взрослых.

Валька подошел к велосипеду и потрогал его никелированный руль.

«А я не сплю?» — подумал он.

Но вдруг ему вспомнились Герман Тарасович, Магда в фартучке, поглупевшая от счастья мать, и он сразу отдернул руку от руля.

В этот миг он и увидел портрет на стене. Раньше портрет как-то ускользал от его внимания. Он был повешен над письменным столом. Валька подошел поближе. Из рамки смотрел на Вальку Василий Егорович Мельников, его отец.

«Ну что, приехал?» — словно спрашивал он.

И сам же отвечал:

«Это хорошо, что ты приехал!»

Такой портрет был в альбоме Валькиной матери. Но там карточка была маленькой. Здесь же лицо отца было в натуральную величину. Такие большие лица Валька привык видеть лишь на портретах знаменитых людей.

Вальке послышалось, что отец сказал:

«Я ведь тоже знаменитый. Я — герой-партизан».

Но это мать так говорила. Отец не был награжден даже медалью. Никто не знает, как он погиб. Погиб при выполнении боевого задания — и все. Так написано в бумаге, которую до сих пор хранит у себя мать.

«Я погиб, как герой, — послышалось Вальке. — Я недаром погиб».

Но это он сам подумал, глядя на большой портрет отца.

Увеличенный снимок был еще довоенным. В то время отец не носил воинской формы. Он ничего не знал ни о войне, ни о том, как, где и когда он сложит свою голову. На отце была рубашка с расстегнутым воротом. Ветер чуть приподнял волосы. Отец фотографировался летом, на какой-то подмосковной станции. Мать говорила, что это последняя довоенная фотография отца. И одна из последних вообще. Последний же снимок был групповым. Мельников, Скорняк и Проскуряков снялись вместе. Сейчас на карточке остались двое: Проскурякова мать вырезала.