Сергей Пузырев: Вверх через радугу

Правила приличия приличного общества.

Безмятежную тишину погожего летнего дня нарушил громкий стук входной двери. Маленькая девочка с двумя косичками и большими солнечными очками, выбежала из дома, сильно размахивая руками. Ее маленький курносый носик, казалось, вытянулся вверх еще сильнее.

– Вот еще! – бурчала она себе под нос, пробегая под кронами плакучих ив. – И ничего я не маленькая! – она остановилась возле голубого пруда и посмотрела на свое дрожащее рябью отражение. – Не буду есть кашу – не вырасту! Тоже мне! Кто это только придумал! И вообще каши – не вкусные, – она вертелась словно стрекоза, рассматривая, как порхает ее желтое платье на ветру. – Мне бы сейчас пирожное…или лимонный пирог. Правда, ивушки?

Но ивы стояли, молча, лишь иногда покачивая своими кронами в знак согласия с девочкой.

Пруд сверкал на солнце, словно зеркало, где-то в изумрудных камышах крякали утки, а у самого берега плескалась рыба. Девочка села под самой большой ивой, что росла на краю берега и жадно тянула ветви к воде, клоня их до самой ее кромки. Где-то в кроне дерева мелькали черные крылья сорок, и девочка, откинувшись, стала размышлять об этих птицах. А, ведь, в самом деле, птицы довольно странные, решила она для себя. Почему они черно-белые? Куда занятнее было бы примерить более цветастое оперение. Почему бы какому-нибудь ученому не заняться вопросом столь бледного оперения птиц. Если бы все в этом мире было ярким и цветным, как ее платье, все были бы куда добрее, к примеру, как она. И кашу уж точно никто не заставил бы ее есть. За этими мечтами она и не заметила как сверху, с самой макушки ивы на нее свалился перевязанный красным бархатом сверток.

– Прости, дорогуша, – послышался тоненький, но громкий голосок сверху, – Не могла бы ты подать мне мой конверт.

Девочка, весьма ошарашенная случившимся, никак не могла понять, кто к ней обращается и откуда вообще свалился этот сверток. Она долго вглядывалась в зеленые заросли кроны дерева, пока не увидела маленькую старушку, одетую всю в красное и с таким же красным пером, обрамляющим седые кучеряшки.

– Милочка, попрошу тебя поспешить, – голос старушки был так высок, что казалось она вот-вот перейдет на писк. – У нас, пожилых леди, не так много времени на размышление молодых. Да и радуга скоро будет возвращаться назад! Давай-ка поторапливайся!

Девочка, отчетливо помнила, что разговаривать с незнакомцами на улице опасно и крайне не благонадежно. Но что делать, если эта незнакомка сидит на дереве и так настойчиво просит подняться ее к себе? С другой стороны, ей совершенно не обязательно разговаривать с ней, а значит ничего страшного, если она поднимется наверх, не случится.

Старушка сидела, сложа руки на коленях, лишь иногда перебирая пальцами, и пристально смотрела вдаль. Ее вид был так безмятежен, что, казалось, она вот так и просидела тут всю свою жизнь. Ветер играл с ее пером и кудряшками, раздувая их в разные стороны, но это совершенно не портило общего вида. Увидев девочку, поднявшуюся к ней, она радостно кинулась к той с объятиями, чем заставила содрогнуться и без того хлипкую ветку дерева.

– Боже, боже, дорогуша, – защебетала старушка, – я так тебе благодарна! Я жутко боюсь низоты! Тут на верхушке дерева такая свобода! А там! Бррр, жуткая жуть! – она щебетала так легко и непринужденно, будто знала девочку много-много лет. – Ах, милочка, я так рада, что повстречала такого цыпленочка как ты! Ведь, если бы ты не подала мне мой конвертик, то я не осмелилась бы спуститься вниз, а если бы осмелилась, то пропустила бы радугу. Ты такая умница!

Девочка до того, давшее слово не разговаривать с незнакомкой, держалась из последних сил. Она могла стерпеть сравнение с цыпленком, но поскольку она была воспитанной девочкой, ей пришлось нарушить клятву и на похвалу старушки, уверенно встав на ветку, выпрямившись и с высоко поднятой головой, она ответила:

– Спасибо! – и снова плюхнулась на ветку, сжавшись всеми силами в нее.

И раз уж клятва была нарушена, то сдерживать себя она больше не видела смысла.

– А кто вы такая? – поинтересовалась она.

Старушка до того приветливо улыбающаяся девочке, резко стало серьезной и вздернув головой свое красное перо строго ответила:

– В приличном обществе не принято вот так бесцеремонно спрашивать у весьма пожилой дамы кто она, при этом, не представившись первой!

Девочка покраснев, как платье собеседницы, склонила голову и тихо извинилась. Старушка тут же сменила гнев на милость и снова весело продолжила щебетать: