Владислав Крапивин - След ребячьих сандалий

– Успеваешь читать? – шепнул я прежде, чем перевернуть страницу.

– Ага… – и задышал опять. Видать, опытный был читатель.

Когда закончилась глава, Вовка спросил:

– А сперва там что было? Я ведь не с начала…

Я отдал ему книгу:

– Читай начало. А я пройдусь…

– Покурить? – понимающе сказал он.

Я сказал «да» и торопливо вышел, чтобы не чуять запаха пирожков с луком.

На самом деле я не курил. Но во мне вдруг зажглась безумная надежда, что в коридоре, в тамбуре или туалете я найду утерянную кем-нибудь пятерку, трешку или хотя бы рубль (на него можно купить на перроне очередной станции черствую плюшку или бутерброд с засохшим ломтиком сыра). Увы, ни в нашем вагоне, ни в соседних ничего не нашлось. Я вернулся к своему купе и встал против двери у окна. Есть хотелось до тошноты. С чего бы уж так-то? Ведь перекусил не так давно в какой-то столичной забегаловке. И к тому же, студенческому животу не привыкать к воздержанию, а вот надо же как прищучило! Происки нечистой силы…

Вообще-то у меня была еда. Целая сумка крымских груш, которые я вез маме в подарок. Но они были недозрелые, деревянной твердости. Знающие люди в Севастополе посоветовали купить именно такие. Мол, в пути они дойдут до кондиции и дома окажутся в наилучшем виде. Так оно потом и случилось. Но в данный момент я понимал, что будет с моим желудком, если упомянутая выше нечистая сила одолеет меня соблазнами. А туалет, кстати, в вагоне один, второй, рядом с купе проводников, как водится, «на ремонте»…

В дверь высунулась Вовкина голова.

– Я уже все прочитал…

Мы опять сели рядом. Дама (это была Вовкина тетушка) прилегла укрывшись пледом – носом к стенке. Над нею похрапывал на полке еще один пассажир – молчаливый дядька, похожий на старого бухгалтера. Нам никто не мешал. Мы синхронно проглатывали страницу за страницей и так дошли до середины. Потом поболтали. Оказалось, что Вовка загорел и облупился не на Юге, как я думал сначала, а на подмосковной даче у знакомых. Хозяин дачи – речной капитан, и он предлагал доставить Вовку и тетушку до Казани на своем теплоходе, но это долго, Вовка опоздал бы в школу. Был самый конец августа.

– Значит, вы сходите в Казани? Это же завтра утром, не успеешь дочитать книжку.

– А ты дай мне ее на ночь! Пока будешь спать, я и дочитаю, до утра еще долго.

– Тетушка не позволит…

– Да она сама заснет крепче всех!

Я отдал ему «Страну багровых туч». Вовка забрался наверх. Меня вдруг резко потянуло в сон – то ли от голода, то ли от монотонной тряски, то ли от загустевшего в окне августовского вечера. Я растянулся на нижней полке поверх одеяла (и зачем брал постель, балда!) Уткнулся в казенную подушку с черным клеймом МПС. Приказал себе не думать про еду и провалился темное дребезжащее пространство…

Проснулся я от грохота. Это сверзился с полки Вовка.

Он сидел на полу, скрючив ноги, трогая макушку и колено. Смотрел на меня виновато. Книжка валялась рядом. Проснувшаяся тетушка охала и назидательно причитала:

– Я же говорила, мальчикам не следует спать на верхних полках.

– Ништяк, – интеллигентно отозвался племянник Вова.

– Не смей говорить глупые слова! Где у тебя болит?

Вовка храбро сказал, что нигде. Он оказался совершенно цел – это выяснилось после осмотра и тетушкиных ощупываний. Пассажир-бухгалтер молча наблюдал сверху за суетой и кавардаком. Кавардак был немалый. Падая, Вовка зацепил столик и обрушил с него все, что там было: сверток с пирожками, тетушкину сумочку, стаканы, салфетки. Разгрохал бутылку с недопитым молоком (и как не изрезался?)

Мы стали наводить порядок. И здесь я совершил поступок, при воспоминании о котором до сих пор дышу виновато, как пойманный в чужом саду пацаненок. Я незаметно от всех ухватил вывалившийся из свертка пирожок и сунул под фуфайку спортивного костюма.

Потом я отнес к мусорному ящику осколки и клочья бумаги и там, в гулком тамбуре, торопливо сжевал благословенный пирожок. Он был, конечно, «слону дробина», но все-таки…

Чтобы не выдать себя смачным облизыванием, сразу не пошел в купе, а встал в коридоре у окна. Вскоре вышел Вовка. Приткнулся рядом, надавил мой бок локтем, словно требовал подвинуться, хотя места было – целый вагон. Я и правда подвинулся, а он протянул мне в ладонях салфетку с двумя пирожками, вареным яйцом и разрезанным посоленным огурцом.

– Ешь. Ты ведь не поужинал, а сейчас вагон-ресторан закрыт…

Было три часа ночи.

Я не стал теперь деликатничать. Разом запихал в рот полпирожка и пол-огурца. И сквозь шумное жевание, сказал Вовке, что у него благородная рыцарская душа и добрейшее сердце.