Владислав Крапивин - След ребячьих сандалий

Впрочем, дальше ничего фантастического не было. Вскоре я с мамой и отчимом уехал из того славного района, именуемого «Затюменка», и больше мы с Галкой не виделись. Для пущей лиричности я мог бы соврать здесь, что она подарила мне на память шарик, но чего не было, того не было. Мы даже не попрощались, Галки в тот момент не оказалось дома. Вот так. Все проходит, в том числе и нежные чувства.

Но все же Галка не забылась, я ее помнил всегда. И здесь вспоминал, в Гаване, когда смотрел на ребячьи самокаты. И когда видел девочку с льняными волосами, что слушала наши прения с кубинскими писателями и критиками…

Нельзя сказать, что девочка была очень похожа на Галку, но все-таки… И цвет мягких на вид волос, и скромная молчаливость…

Когда заседание кончилось, я пустил по рукам кубинцев свою тетрадку-дневник, чтобы поэты и прозаики Гаваны оставили мне автографы на память. И они писали – каждый одну-две строчки. А знаменитый Анхель Аухьер – будущий автор монографии о Николасе Гильене – накатал для «компаньеро Славы» аж целую страницу. Пока он чиркал авторучкой, девочка подошла и стала смотреть у него из-за локтя. Водила по губам кончиком языка, словно мысленно помогала Аухьеру излагать свои пожелания. Когда он кончил, девочка вздохнула с облегчением. Мы встретились глазами, она чуть-чуть улыбнулась. Я протянул ей карандаш – распишись, мол, и ты. Мне вдруг представилось, что она (все так же водя языком по губам) старательно выведет крупными буквами: ASSOL. Но девочка улыбнулась сильнее, замотала головой – так, что разлетелись волосы – и убежала. Сперва – в распахнутую дверь, а потом через горячий от солнца двор. Сандалии защелкали по каменным плитам.

Выпив на прощанье по фужеру испанского вина, пошли и мы. Тоже через горячий двор. Я опять увидел маленькую Ассоль. Она стояла в тени черно-ржавого сооружения из мятых кровельных листов, зубчатых колес, ребристых радиаторов и прочего металлолома. Это было произведение какого-то скульптора-авангардиста. Девочка не разглядывала металлический шедевр, она, щурясь смотрела на солнце – сквозь что-то маленькое, сверкающее у нее между пальцев. Повернулась ко мне и улыбнулась опять.

– Ке эс эсто? – спросил я, выковырнув из памяти пару испанских слов, и показал на блестящую штучку. – Что это?

– Болита…

«Шарик», – понял я.

Да, это был стеклянный шарик. Почти такой же. как у Галки, только не бесцветный, а лимонный. «Ассоль» показала мне его с полуметра, а в руку не дала. Наверно, решила, что незнакомый «советико» тогда сочтет его подарком и унесет с собой. Я засмеялся, помахал ей рукой и пошел догонять коллег, которые отправлялись в кабачок «Бодегита дель медио» более капитально отметить окончание литературной дискуссии…

Вот так соединились у меня в жизни две светловолосых девочки со стеклянными шариками – из двух далеких друг от друга времен и городов. Опять фантастика, верно?

Впрочем, как утверждает мой хороший знакомый, писатель-фантаст Сергей Другаль, вся литература – фантастика. Потому что каждый автор что-то сочиняет в своих книгах, пишет о том, чего не было. Даже если он старается строго следовать реальным событиям. Даже в таком документальном жанре, как мемуары…

Но историю с шариками я не сочинил. Не такое уж удивительное здесь совпадение. Тем более, что стеклянные шарики у кубинских ребятишек – не редкость. Они вкладывались в хитрые пробки бутылок со знаменитым кубинским ромом «Havana Clab». Ребятишки собирали эти пробки, выковыривали шарики и устраивали с ними всякие азартные игры.

Правда, когда я оказался в Гаване, таких пробок уже не делали, но шарики-то, конечно, еще ходили у ребят по рукам. И, видимо, девочка считала желтую стеклянную ягоду немалой ценностью. А может быть, и талисманом, как Галка.

А историю про игры с шариками я слышал еще задолго до поездки на Кубу, от своего друга Володи Матвеева, в ту пору —заместителя главного редактора журнала «Пионер». Он же, в свою очередь, слышал от Тимура Гайдара, который немало времени провел на Кубе в должности корреспондента. Впрочем, я и сам говорил с ним об этом, только много позже…

Наше знакомство с Тимуром Аркадьевичем началось с переписки и не самым лучшим образом. В восемьдесят втором году «Литературная газета» заказала мне статью о героях детской литературы, в которой я добросовестно изложил свои тогдашние соображения по данному вопросу и которую редакция озаглавила «Впереди по курсу – будущее». (Какое именно будущее ожидает юных героев, читателей и всю нашу детскую литературу через два десятка лет, ни редакция, ни я, конечно, в те годы не догадывались). Статью напечатали, кажется, в августе, и вскоре мне пришло письмо в фирменном конверте газеты «Правда». Журналист и писатель Тимур Гайдар (он тогда, видимо, работал в той газете) с горечью спрашивал, как автор статьи, перечисляя знаменитых авторов детских книг, мог забыть об Аркадии Гайдаре и о том, сколько доброго он сделал для нашей литературы.