Юз Алешковский - Кыш и я в Крыму

— Алёша, сними, пожалуйста, руку этого человека с моего плеча, — попросила меня девушка. Сама она обгоняла автобус.

— Не мешайте водителю на горной дороге, — сказал я «Старику». Он сразу убрал свою руку. — Вы что, в пропасть захотели?

— Можешь быть уверен, — пригрозил мне папа, — что теперь я займусь и тобой и Кышем. Я ему сто раз приказывал: «Фу! Фу!», а он как бешеный набрасывался на двух симпатичных туристов и на меня ноль внимания! Просто позор!.. Нога болит?

— Болит, но перелома нет. Не волнуйся, — ответил я.

Мы ехали по Алупке. По улицам спешили в закусочные и кафе «дикари». Из-за них девушка вела машину очень тихо.

«Старик» и Жека, по-моему, забеспокоились, перестали болтать и приставать к девушке и пригнули головы, чтобы их не узнали.

— Алёша! Митя! — вдруг крикнула мама. Она с белым бидончиком шла за молоком и увидела нас с папой. — Куда вы едете? Стойте!

— Он вывихнул ногу! — обернувшись, сказал папа.

— Она скоро заживёт! Не бойся, мама! — крикнул я.

Мама побежала за нами следом. Тут машина остановилась около милицейского подъезда.

— В чём дело? Поехали! — зло сказал «Старик».

— Мы приехали! — ответил я. — Вы «Старик» и Жека, которых разыскивают. Бежать не пытайтесь. У Гали есть наган.

— Ах вот оно что! — изумлённо воскликнул папа, а Кыш сипло тявкнул.

— Между прочим, если вы пойдёте в милицию сами и извинитесь, то вас оштрафуют — и всё. А если попытаетесь убежать, то не убежите. Правда, — продолжал я.

«Старик» и Жека переглянулись, посмотрели по сторонам, наверно поняли, что с рюкзаками им действительно не скрыться, и «Старик» мрачно сказал:

— Ну, спасибо, Ласточка…

Тут к машине подбежала мама и, волнуясь, спросила:

— Что у тебя с ногой? Перелом?

— Всё в порядке! — Я вылез из машины и несколько раз подпрыгнул на месте, чтобы мама убедилась, что это действительно так. — Потом всё узнаешь!

— Вам, конечно, лучше явиться самим, — посоветовала девушка «Старику» и Жеке.

— Я тоже так думаю, — добавил папа, а мама смотрела на нас с большим недоумением.

Бежать задержанные не пытались и вышли из машины.

— Вы с нами не ходите, — попросил я папу, маму и девушку.

«Старик» и Жека первыми зашли в отделение. Мы с Кышем их сопровождали. В коридоре Жека обернулся и тихо сказал Кышу:

— Мерзкая скотина! Драная кошка! Оскорблённый Кыш зарычал и взвизгнул. На этот звук из дежурной части вышел милиционер.

— В чём дело? — спросил он нас.

— Говорите. Так будет лучше, — шепнул я «Старику».

— Вот… Мы пришли сами… с повинной, — сказал Жека, а «Старик» уныло опустил голову.

— А кто вы такие? — спросил дежурный, когда мы зашли в дежурку, и, присмотревшись к парням, сам же ответил: — Узнаю! Узнаю! Узнаю! Господа браконьеры? — Он достал из ящика фотокарточки.

— Они самые, — угрюмо признался «Старик».

— Правильно сделали, что явились сами, — сказал дежурный.

После его слов мы с Кышем незаметно вышли из дежурки.

Выйдя на улицу, я не увидел ни машины, ни девушки, которая, в общем-то, была главной при аресте браконьеров. Зато папу и маму окружили, наверно, уже знавшие обо всём Сева, Симка и Вера. Папа им что-то рассказывал и, похоже на Кыша, лаял:

— Ряв! Ррряв! Ав!

— Привет! — сказал я ребятам, и они сразу начали ко мне приставать с вопросами:

— Как ты их? Как ты их?

— Ну как? — сказал я. — Увидел, привёз в милицию. И папа, конечно, мне помог. На пляже подробней поговорим. Я ещё не завтракал.

— Да-а! Загадочный ты человек! — сказал Сева, а Симка протянул мне бинокль.

— На вот… Но только на несколько дней.

— Не бойся. Не зажилю, — пообещал я. И мы с мамой пошли завтракать, а папа сел в такси, чтобы не ходить по улицам в полосатой пижаме.

На следующий день после полдника за нами зашёл папа и пригласил на концерт художественной самодеятельности.

— Силы будут прекрасные, — сказал он. Корней Викентич усадил Анфису Николаевну, маму и меня в первом ряду и спросил:

— А где же прелестный Кыш?

— Кыш в концертах ничего не понимает, — сказал я. — Он иногда лает на музыку и может испугать артистов. Мы его дома оставили.

Неподалёку от нас сидели Сева, Симка и Вера. Ведь их отцы водили автобусы «Кипариса».

Эстраду, похожую на раковину, вдруг залили прожектора. Уже темнело, и в снопах света, как зимой под фонарями снежинки, заплясали белые ночные бабочки.