Юз Алешковский - Кыш и я в Крыму

Мне почему-то перестало думаться о жизни, а Федя лежал, молчал и думал. Ведь его жизнь была длиннее моей. Вдруг Кыш зарычал и, залаяв, бросился через лаз в «прихожую». Федя, пригнувшись, пошёл за ним. Но Кыш перестал лаять и возвратился к костру.

Мы подкинули в костёр полешков и снова легли на свои лежанки.

«Хорошая какая пещера! — подумал я. — Знали бы мы с мамой про неё раньше! Прожили бы здесь дикарями весь отпуск!..»

Потом я подумал: «А на что, интересно, смотрели древние люди, когда не было телевизоров и кино? И что они слушали? Ведь они не имели ни радио, ни радиол… Наверно, они после охоты садились на камешек и смотрели на небо, на деревья, на травы, и цветы, и голубое море, по которому ещё не научились плавать. И без передачи „В мире животных“ они встречали в лесу медведей, тигров, обезьян, страусов, орлов и даже тех зверей, которых мы никогда по телевизору не увидим. Их больше нет в лесах земли… Зато разве смог бы пещерный человек объездить за свою жизнь столько стран, морей и островов, сколько я смотрю за один только раз в „Клубе кинопутешествий“? Не смог бы… А может быть, повидать один настоящий остров лучше, чем увидеть тыщу островов по телевизору?

Сегодня как раз должно было быть повторение «Клуба кинопутешествий». Наверно, сейчас мама и Анфиса Николаевна смотрят эту передачу. Хорошо бы, они спали спокойно и не беспокоились о нас с Федей. А вдруг беспокоятся и пошли искать? Нет. Я же оставил телеграмму!..»

Я ещё подумал, что если бы я присмотрелся как следует к поведению Василия Васильевича и не пропустил мимо ушей его вопросы об Анфисе Николаевне, то сумел бы напасть на след. Впрочем, всё вышло к лучшему… Глаза у меня слипались… Полешки потрескивали… Дымок тянулся к потолку… Посапывали собаки… Я ещё помечтал, как докажу людям, что видел Пушкина и у него голубые глаза и мягкие кудри…

Я уснул и не мог понять, сколько проспал, когда проснулся. Костёр почти погас. Федя ещё спал. Я выбрался из пещеры.

На земле было уже утро! Кыш, повизгивая, просил выпустить его тоже…

Мы погуляли немного, здорово озябли, и так хорошо было вернуться, подкинуть в угольки сухих веточек, раздуть огонь и согреться.

Потом я разбудил Федю и спросил:

— Ну как? Долго вчера о жизни думал?

— Порядочно. И кое-что надумал.

— Теперь нам пора возвращаться. И так, наверно, беспокоятся.

Вообще-то мне показалось немного странным, что нас никто не разыскивал, что ночью по склону горы не ходили люди во главе с папой и мамой, не жгли факелы и не кричали: «Алёша-а!.. Ау-у!.. Ау-у!.. Фе-дя-я!»

Мы доели всё, что осталось с вечера, накормили собак, затоптали угольки в костре и вышли из пещеры.

Обратно мы шли молча, потому что Федя не хотел разговаривать и думал о чём-то своём. И вдруг он остановился и воскликнул:

— Какая же я скотина! Мой сосед по палате пацаном в одиночку громил фашистов и защищал Крым, а я размалевал его! Разгравировал! Но теперь я понял, что надо делать! Понял!

— Что? — спросил я.

— Узнаешь! Все узнаете! — пообещал Федя.

Первым делом я зашёл домой. Мама, увидев меня, ни капли не удивилась. Она пила чай с Анфисой Николаевной и сказала:

— Привет. Наверно, промёрз? Садись чаёвничать.

— И совсем не промёрз. Мы жгли костёр, — сказал я, не понимая, почему мама так спокойна, и спросил: — Ну, как вы тут без меня?

— Прекрасно. Василий Васильевич с Анфисой Николаевной всю ночь рассказывали нам про свои военные приключения.

— Ух! Жалко! — сказал я. — Пропустил самое интересное!

— Ты почему написал в записке: «Беспокойтесь»?

— По-телеграфному это значит: «не беспокойтесь», — объяснил я.

— А что означает возглас «мамочка» в конце твоей телеграммы?

— Это значит: «Мамочка! Вот кончатся все события, и мы начнём отдыхать по-настоящему. Честное слово!»

— Попробуй догадайся! — засмеялась Анфиса Николаевна.

— На то и телеграмма, — сказал я.

Мама решила после завтрака поспать, потому что прослушала всю ночь рассказы про войну. Я сказал ей, что иду в «Кипарис» к папе, и позвал Кыша.

Он грелся на солнышке после холодной ночи в пещере, а неподалёку от него умывалась Волна и мурлыкала так громко, как будто у неё внутри тарахтел маленький моторчик.

— Алёша, я надеюсь, что твоей ночёвкой в пещере все события кончились? — спросила мама.

— Откуда ты знаешь, где мы ночевали? — удивился я.

— Прости, этого я сказать не могу, — ответила мама.