Юз Алешковский - Кыш и Двапортфеля [сборник]

Мы тихо зачмокали, задвигали челюстями и, в общем, сделали вид, что глотаем ананас большими кусками. Все сразу стали грозить нам кулаками и делать страшные глаза. Мне за шиворот запихнули записку. Я прочёл её:

Прекратите!!! Эх, вы! Товарищи…

Пред. сов. отр. Б л и н о в и др.

Тогда я дал понять ребятам, что мы притворялись, и весь класс дружно вздохнул. Софья Васильевна сказала:

– Чем вздыхать тяжко, лучше бы подтянули своего товарища.

Женя из последних сил всё ещё мужественно держался у доски. Через полминуты он сдался, получил двойку, и урок кончился. Петька забрался на парту.

– Ребята! Я ждать никак не могу. Я требую отрезать мне кусок! Я и по памяти срисую, а пока съем.

– Правильно! – тут же пришёл в себя Женька.

– Эх, ты! – сказал предсовета Блинов. – Первый же согласился сначала срисовывать.

– И мне хочется… – робко заявила Людка.

– Сорвётся же мероприятие! – запротестовал редактор Валька. Он стал спорить и что-то доказывать на исторических примерах.

Тогда я предложил:

– Давайте устроим тайное голосование. Кто не хочет есть сейчас – пусть напишет на промокашке «не хочу». Кто хочет – пусть ничего не пишет. Можно и воздержаться. Промокашки кидайте в корзину.

Кое-кто продолжал упрямиться, часть ребят задумалась, а многие бросились к тетрадям – и вот уже в корзину полетели скомканные промокашки. Я стал их проверять, когда все проголосовали. Промокашки оказались чистенькими. Слов «не хочу» не было написано ни на одной из двадцати шести. Даже за Гарика кто-то кинул промокашку. Воздержавшихся не было. Наверно, они побоялись, что ананас могут съесть и без них. Редактор Валька сказал:

– Ладно. Я не виноват, что так получилось. Но, братцы, нужно же провести что-нибудь полезное! От ананаса после всего останется только зелёный хохолок. Я предлагаю вручить его завтра тому, кто первый решит контрольную по арифметике! Во!

– Ура!! – закричали ребята.

Только Женя приуныл.

Мы и не заметили, как зазвенел звонок и начался другой урок. У нас должен был быть французский. Но Нелли Петровна почему-то не приходила.

Петька поставил на парту глубокую тарелку и протянул мне колбасный нож.

– Режь!

Коля – наш лучший арифметик и будущий обладатель зелёного хохолка – ехидно спросил у Жени:

– В классе двадцать шесть человек. За партами сидят по двое. На сколько частей нужно разделить ананас?

– Поровну, конечно… На двадцать шесть! – не задумываясь, ответил Женя.

Все засмеялись. Петьке не терпелось:

– Дели на тринадцать. Потом сами разделят на глаз или линейкой.

Коля циркулем наметил на ананасе дырочки. Все на цыпочках подошли к моей парте. Сначала я ножом срезал зелёный хохолок.

– Ой, кактус! – изумилась Людка.

– Можете сразу отдать его мне, – сказал Коля.

– Ничего не сразу мне! – возмутился Петька. – Американский Томас тоже хвалился, как ты, а Брумель его взял и перепрыгнул!

– Точно! – сказали ребята.

Вдруг за дверью послышались шаги. Ребята разбежались. Я спрятал ананас.

В класс неожиданно вошёл Гарик. Он подозрительно посмотрел на нас и злобно сказал:

– Так и знал, что без меня съели… Ла-адно!

– Почему прогулял два урока? – спросила староста Лёлька.

– Я болел сначала… вот записка… Сожрали… Отдавайте деньги… – заныл Гарик.

Надо было отдать ему деньги обратно и оставить без ананаса за такие слова… Ребята снова нетерпеливо обступили меня.

Тогда я воткнул нож в ананас сверху вниз, и по нему на тарелку заструился светлый сок. И в классе сразу запахло так прекрасно и непонятно, что все мы с минуту молчали и, расширив ноздри, поглядывали друг на друга.

Я сделал ещё два глубоких надреза, и первые две дольки отвалились от ананаса на край тарелки, как будто он раскрывал лепестки. И староста Лёлька дала их Жене и Людке. Я резал и резал ананас, а он внутри переливался соком, как кристалл светом, и кожура его крепко-крепко держалась за сочную мякоть.

Ребята брали свои дольки, и дольки плыли по классу кожурой книзу, как маленькие пироги туземцев, доверху нагруженные самым сладким на свете товаром.

Наконец на тарелке осталась только моя и Петькина долька. Мы разделили её и незаметно для себя съели. Почти все ребята съели тоже. А Людка смотрела на свою дольку, смотрела, пока Игорь не толкнул нечаянно пузырёк с чернилами. Они залили Людкину дольку. Людка захлопала ресницами и, конечно, разревелась.

У меня прямо сердце перевернулось, я сказал: