Эдуард Веркин - «Т-34». Памятник forever

– Всех. Можете делать все, что хотите.

– Это здорово – делать, что хочешь.

– Верно, – кивнула Анна Капитоновна. – Делать, что хочешь, с чистой совестью.

– А как же пропущенные уроки?

– Вы тут другие уроки прошли, – улыбнулась Анна Капитоновна. – Может, это даже важнее… И еще хотела вам сказать. Наша школа решила взять шефство над этим памятником. Будем за ним следить, будем ухаживать. Чтобы никто больше не посмел покуситься…

– Шефство – это вообще хорошо, – сказал Витька. – И ухаживать тоже хорошо…

– Эй, все! – крикнул танкист Лешка. – Идите сюда, будем обедать!

И танкист Лешка принялся раскладывать по алюминиевым мискам кашу с мясом и куски хлеба, ветераны вместе со школьниками выстроились в очередь.

– Ну, что, Виктор, пойдем? – спросила Анна Капитоновна. – Попробуем каши…

Витька оглядел площадь.

Генка не вылезал из танка, Жмуркин все так же сидел на каменной ограде и смотрел на столбики фамилий. Витька подумал-подумал и пошел вслед за Анной Капитоновной.

А Жмуркин думал. Сначала он думал о том, что неплохо бы взять и снять документальный фильм про ветеранов войны. И получить какую-нибудь главную премию. На каком-нибудь международном фестивале… Потом Жмуркин поймал себя на мысли, что он снова начинает впадать в коммерческие мечты, и первый раз ему не хотелось заработать денег. Он подумал, что даже не знает, что ему хочется сейчас, в данный момент. И даже, может быть, не знает, что он хочет вообще. И значит, он похож на Витьку. Похож на Генку.

– Хочешь? – спросил подошедший Алексей Алексеевич.

Жмуркин обернулся.

Алексей Алексеевич предлагал ему миску с кашей.

Жмуркин отказался.

– Грустно? – спросил Алексей Алексеевич и зачерпнул кашу ложкой.

– Угу, – сказал Жмуркин.

– Не расстраивайся.

Алексей Алексеевич отставил миску и присел рядом.

– У меня есть кое-что для тебя. – Алексей Алексеевич похлопал Жмуркина по плечу. – Кое-что.

Алексей Алексеевич извлек из нагрудного кармана плоскую жестяную коробочку.

– Что это?

– Это тебе, – Алексей Алексеевич бережно передал коробочку Жмуркину. – Можешь открыть.

Коробочка была тяжелой. Жмуркин осторожно подцепил ногтем крышку. Внутри на черной бархатной подушечке лежал орден Красной Звезды.

– Я не могу…

– Бери, – Алексей Алексеевич отобрал коробочку, закрыл и вложил в руку Жмуркина. – Теперь это твое.

– Но…

Алексей Алексеевич сдвинул брови.

– Не спорь! – резко сказал он. – Я знаю, что говорю, и знаю, что делаю. Бери!

Жмуркин принял коробочку.

– Это орден моего друга, – Алексей Алексеевич закурил. – Мы вместе воевали. Он был откуда-то из Сибири, только сирота, ни отца, ни матери, ни вообще родных… Один. Хорошо мы дружили, крепко. И звезды вместе получили за один бой. А потом, через неделю, его убили. Я взял его орден, мы так договорились. А теперь я хочу отдать его тебе.

Жмуркин не знал, что сказать.

– Ты не можешь его носить, – продолжал Алексей Алексеевич, – но ты можешь его хранить и беречь. И помнить. Главное, чтобы никто не был забыт. И еще. Ты вполне можешь считать его орденом твоего деда. И ты можешь передать его своим детям. А если придет такой случай – можешь использовать его для какого-нибудь хорошего дела. Но это на крайний случай. Понял?

– Понял, – сказал Жмуркин. – Я понял…

– Ведь твой дед воевал под Сталинградом?

– Да.

– Я был там. Может, мы даже рядом воевали…

– Деда убили в самом начале, – сказал Жмуркин.

– Я там был от начала до конца. А теперь мне надо на большой парад. Ты не пойдешь?

– Не… – ответил Жмуркин.

– А я пойду. – Алексей Алексеевич подмигнул. – Надеюсь, мы увидимся еще.

– Обязательно.

Алексей Алексеевич подал сигнал тростью, и оркестр по новой заиграл «Прощание славянки».

Из люка «Т-80» выбрался Генка. Он был потный и счастливый.

Витька бродил по площади с Анной Капитоновной, оба ели кашу.

Жмуркин поднялся с камня.

Было около часа пополудни Дня Победы.

Жмуркин вошел в автобус. Народу было немного. Двое пенсионеров обсуждали с кондуктором новость о возможной замене денежных компенсаций обратно льготами.

Жмуркин заплатил за проезд и стал смотреть в окно, на затянутый дождем город. Город был сер, некоторое разнообразие привносили трехцветные флаги по углам зданий. Ближе к центру города на улицах появились оранжевые фургоны, люди в оранжевых куртках снимали флаги и сворачивали их до следующего праздника.