Олег Верещагин: Шпоры на кроссовках

– Ну, слушай загадку первую, – Вьюга помолчала. – Раз послушаешь – и запомнится. Раз покушаешь – снова хочется. Ну а коль её слушаешь, коль её кушаешь – сам себе ум смущаешь, сам себе могилу копаешь.

Да, это были не "два конца, два кольца…" Колька задумался – всерьёз. Ясно, что загадка была "с подковыркой"… Фигуральная, так сказать… Что же это такое? Сам себе могилу копаешь… если слушаешь – сам себя губишь, получается? Ложь? Но ложь не захочешь слушать-"кушать" второй раз, а тут сказано – "раз покушаешь – и запомнится". М-м-м… клевета? Да, клевету можно запомнить навсегда, но… но и её второй раз слушать не станешь. Так… Колька потёр лоб. Вьюга смотрела спокойно, не торопила. И мальчишка тоже успокоился… а ответ пришёл в ту же секунду, как награда за это спокойствие.

– Лесть, – сказал Колька уверенно – раньше, чем осознал сказанное. – Это лесть.

– Верно, – кивнула Вьюга раньше, чем он успел испугаться: а вдруг неправильно?! – Отгадал – так отгадку запомни… А вот и вторая загадка: кто на праздник к тебе и не придти может, а как беда – рядом всегда?

Ого! Колька вздохнул невольно. Но тут же подумал – а ведь это просто. Горе! Конечно, на празднике ему делать нечего – ну а раз беда, то… Он уже открыл рот, но засомневался. Может не придти… Не "не придёт" – а "может". Нет, не горе. Горю на празднике делать ВООБЩЕ нечего. Тогда что?

И ему вдруг вспомнилось, как два года назад заболела мама. Неопасно, но тяжело. Отец и Колька сбились с ног. И вдруг приехал отцовский армейский товарищ – Колька про него только мельком и слышал, про дядю Лёшу, не помнил, чтобы тот приезжал… А тут вдруг прибыл, как снег на голову – и сразу всё наладил. Привёз какие-то лекарства, устроил с врачами – и опять уехал. А отец потом как-то сказал: "Вот Лёшка человек! На праздник нее дозовёшься – стесняется, делами отговаривается. А тут – как из ниоткуда возник! Ну…"

– Друг, – сказал Колька. И почувствовал, как почему-то сжалось в груди. – Это друг. Друг в беде всегда рядом.

– И это верно, – кивнула Вьюга медленно. – И эту отгадку запомни. А теперь третью слушай. Без чего жить легко – умирать тяжко?

Чёрт… Колька закусил щёку. Как и было положено в сказке, каждая следующая загадка была труднее предыдущей… Насчёт этой – мыслей не было ВООБЩЕ. Без чего жить легко… Пойдём путём логики. Без беды, например. Легко. Это точно. Но дальше чушь. Умирать тяжко… Жить легко – умирать тяжко… Тут какой-то подвох. Когда легко жить? Да когда ни о чём не заботишься, ничего особо не заморачиваешься, и… а оптом спохватываешься, но уже поздно, и…

– Честь, – сказал Колька. Прокашлял почему-то вставший в горле комок и повторил твёрдо: – Это честь, тётя Вьюга.

– И эту отгадку помни крепко, не забывай, – обыденно – так обыденно, что Колька даже не понял сразу, что отгадал и таращился на женщину изумлённо. – Рог твой. Давай-ка соберу тебя в путь. А отгадки – помни крепко.

В аллее было пусто и тихо. Но со стороны замка нёсся шум разгула – похоже, свадьба начиналась.

– Успел вовремя, – сказал Колька статуям. Те промолчали. – Ну, потерпите. Я скоро, а там и вам как бы полегче станет… Э! – гаркнул он в сторону замка. – Иду! – и пристукнул кроссовками.

Он почему-то думал, что его понесёт к воротам со страшной скоростью. Но его никуда не несло – мальчишка просто ОКАЗАЛСЯ возле ворот. Хмыкнул и с плеча ухнул в них мечом.

Ворота рухнули внутрь, взвизгнув перерубленными скрепами, сорвавшись с петель, влетели прямо в замок – в облаке древесной трухи и искр, – и Колька шагнул следом, как Терминатор в кино, со словами:

– Не опоздал?

Внутри все изменилось. Огромный зал был ярко освещен и заставлен столами, за которыми ела и пила нечисть самых разных рангов и обличий. Если бы ни закалка при помощи ужастиков, человеку, взглянувшему на гостей Кащея, запросто могло бы сорвать крышу. Но Колька лишь повел взглядом – и ближние к нему столы очистились. Часть гостей скрылась под них и завесилась скатертями, кто-то быстренько перебазировался за другие, некоторые просто исчезли.

– Ко-ля-а! – услышал Колька крик и увидел, как рванулась к нему из-за столов в дальнем конце зала Зоринка в белом платье и с опухшим от слез личиком. Но Кащей, разодетый в отличную черную тройку, протянув худую руку, отбросил девчонку в украшенное черепами кресло так, что она сломала его спинку и рухнула на пол, скрежетнув:

– Сиди!

– Не тронь ее, козел! – заорал Колька и прыгнул вперед. В тот же миг в его щит ударила струя пламени, выпущенная средних размеров динозавром – наверное, Змеем Горынычем – и все кодла гостей бросилась в бой.