Олег Верещагин - Ох уж, эти детки!

Но была в них какая-то чужая правильность, прилязгивание слышалось, будто сталкивались два клинка. Расступились лисовички, и увидел сотник идущего на него человека, на ляха-поляка вовсе не похожего. Был он с ног до головы в коже негнущейся, черной, вытертой — и перчатки до локтей, и сапоги по самые бедра, и грудь, и плечи, лишь белел вокруг шеи белый воротник-кружево. С непокрытой головы до плеч падали седые волосы, торчали под клювастым носом тонкие усы — в стороны до ушей, что два шила — топорщилась клином вперед острая узкая бородка. Бугристый шрам рассекал правую щёку, в морщинах терялся аж на лбу…. Пяти шагов не дойдя до стрельца и слова не говоря, пружинисто присел седой на длинных расставленных ногах и ловко выкинув вперед в худой, жилистой руке длинную тяжелую шпагу…

И лязгнула, высекая бронзовые искры, русская сабельная сталь о золингеновский германский клинок! Затанцевали среди мигом раздавшихся лисовичков бойцы!

Умело и страшно рубился сотник — словно и не сражался он перед этим с многими противниками, будто и не ведало усталости его тело. Свистела и мелькала сабля. Но снова и снова отбрасывал ее смертоносные удары клинок с оскаленной пастью волка, протравленной на лезвии. Словно из той же стали казался тощий шрамолицый старик, бог весть каким ветром занесенный в русские края заодно с ляхами — и великое, страшное, красивое умение жило в его руках.

Сотник и сделать ничего не возмог, не поспел. Будто балуясь, шлепнул седой левой ладонью саблю стрельца — отбил в сторону, и перчатки не поцарапал. Как в танце, повернулся на журавлиных своих ногах — и змеиным броском из-за своей спины пробил сотника на вылет слева под ребра. Вырвал лезвие и отступил, подняв не сохранивший следов крови клинок перед суровым, бесстрастным лицом.

Не уронил сотник сабли. Постоял, качнулся. И упал навзничь, прошептав одно:

— Эх, Кузька-а…. не подга-адь…

Четырнадцатилетний Федор Гриднев (рост метр семьдесят четыре, повышенная белобрысость, характер среднерусский, стойкий) сидел на высоком крыльце их с отцом дома, выкрашенного «золотинкой» и стойко переносил удар судьбы, лишивший его верных боевых товарищей. Судьба как всегда подло била в спину чужими руками, как будто обучались у лучших восточных сэнсеев — как тут устоять честному боксеру?

Так получилось, что в первый день летних каникул Федор оказался единственным из компании тополиного ручья, кого не постиг домашний арест. Да и то, пожалуй, за отсутствием родителей. Отец собирался отсутствовать ещё неделю, не меньше. Мать отсутствовала так давно, что Федор ее не помнил.

Он вздохнул. Судьба она и есть судьба. С судьбой даже не спорили грозные скандинавские боги, навеки покорившие сердце мальчишки пять лет назад, когда он прочитал книжку "Астгард и Асы". Воину остается делать только то, к чему обязывает честь, и верить, что она сохранена… В глубине души Федька считал себя викингом, хотя никому об этом не говорил, даже лучшим друзьям, томившимся сейчас в заточении…

…В тихом райцентре Изжевино отставной офицер Николай Гриднев появился с пятилетним сыном Федькой девять лет назад. Никто его тут не помнил, и соседи немного удивились, когда Гридневы «оккупировали» старый дом в центре запущенного сада, пустовавший уже пять лет после того, как умерли его прежние хозяева. И стали жить. Вскоре Николай купил "камаз"-фуру и начал зарабатывать на жизнь, гоняя грузы по всей Европейской России. Соседки-шушукалки приходили в ужас — бессердечный отец оставлял совсем маленького сына одного дома на недели! "Вот была бы мать…" — шептались они за спиной отца и сына.

Мать была, не клонировал же, в конце концов, себя Николай Гриднев, бывший старший лейтенант Советской и майор Российской морской пехоты, мастер спорта СССР по самбо и боксу и во всей отношениях настоящий мужчина и офицер. Была девушка, вроде бы даже полюбившая двадцатишестилетнего офицера и в 89-м году вышедшая за него за муж… Через год родился Федька. Ещё через год перестал существовать СССР, и славную морскую пехоту без единого выстрела вышвырнули с балтийского побережья под крики об «оккупантах» и «свободе»… И был барак на окраине гордого Санкт-Петербурга, где бушевала "новая жизнь" с миллиардными сделками, и нищенское жалованье… а потом — Чечня, и крест за мужество, и снайперская пуля под правую лопатку, и грязная статья в популярной газете — как свирепые убийцы в черных беретах расстреливали мирных детей и женщин в чеченских селениях… и разбитая журналистская морда, и снова статьи, и суд… Когда майор Гриднев вынырнул из этого мутного потока, то обнаружил, что больше не женат, а на руках у него — пятилетний Федька, требующий объяснить, куда ушла мама.

Читать дальше