Ольга Гурьян - Марион и косой король

— Ах, пуговицы! Ах, перчатки! — воскликнула хозяйка и побежала к торговцу.

А за ней — Марго. А за Марго — Марион.

И вдруг Марион увидела, как в толпе гуляющих мелькнуло лицо господина Онкэна.

Надо бы отпроситься на минуточку, сказать, что сейчас вернется. Хозяйка нагнулась над лотком с мелочным товаром и выбирала ленты, а Марго сосредоточенным взглядом следила за торговцем; ее рука вздрагивала, пальцы сжимались и разжимались, медленно-медленно двигаясь к лотку. И у нее было такое странное выражение лица, что Марион не решилась заговорить с ней и подумала, что обе так заняты, не скоро ее хватятся. И, не теряя времени, проталкиваясь среди гуляющих, она поспешила к тому месту, где только что привиделся ей Онкэн.

На этот раз она не ошиблась — это действительно был он. Он шел, ведя под руку толстую девицу в платье, волочащемся по земле, так что сзади оно было замарано грязью, как хвост овцы.

Девица держала в руке пирог со свининой, и жир капал у нее с подбородка.

Марион забежала вперед, остановилась перед ними и, протянув серебряную монетку на сразу вспотевшей ладони, громко сказала:

— Вот деньги.

— Какие деньги? — с удивлением спросил он.

— Ведь я обещала… Разве вы не узнаете меня?.. Я обещала и, значит, должна…

Он засмеялся.

— Что-то не помню, да и трудно поверить, будто мне кто-нибудь должен, — сказал он. — Но, однако же, от денег я не отказываюсь.

Он взял монету, девица тотчас выхватила ее у него, и они прошли дальше.

— Господин Онкэн! — в отчаянии крикнула Марион.

Он повернулся, небрежно спросил:

— Ну что тебе еще? — и, снова взяв под руку свою спутницу, скрылся в толпе.

Мгновение Марион стояла как пораженная громом. Слезы жгли глаза, она сердито утерла нос и медленно, будто раненная насмерть, потащилась обратно. Даже думать она не могла — такой неожиданный и страшный был этот удар. Она шла, натыкаясь на прохожих; они отталкивали ее локтями, она спотыкалась и шла дальше.

Наконец какие-то обрывки мыслей начали возникать в голове. Она подумала, что надо бы найти хозяйку и, наверное, ее давно хватились. Она подумала: «Что же, что прошло, то прошло, девушка должна быть гордой и не плакать на людях; не хочет он меня знать, а мне все равно». Она подумала: «А может быть, он не узнал меня в новом платье? Следующий раз надену старое, холщовое». Она подумала: «Ах, лучше не жить!» Она подумала: «Куда же делись Марго и хозяйка?»

Так, блуждая, подошла она к стене, выходящей на улицу торговцев железом, и увидела, что какой-то человек стоит на невысоком помосте и рисует на стене картину. Она подошла поближе и остановилась за его спиной. Художник прилежно водил кистью, напевая вполголоса:

— Лепешки с начинкой из творога, из свежих яиц! — послышался голос разносчика.

— А иногда из испорченных? — спросил художник, обернулся и увидел Марион. — Смотришь, как я рисую? — спросил он. — Это будет великолепная роспись, грядущим векам на удивление! Этой картиной достигну я бессмертия. Пусть тело — прах, а мне наплевать! Моя работа-то останется. Смотри, девочка, вдоль всей этой длинной стены изображу я бесконечную пляску смерти. Всех увлекает она за собой, как ни упирайся, сколько ни артачься. Императора в короне и вышитом плаще; священника, который больше не получит приношений; судью, которому придется дать отчет перед высшим судом. Все они запляшут — король, герцог, купец, шут, солдат, пастух и монах. Все на свете, все на свете — студенты, и девушки, и младенцы, еще не умеющие говорить. Многие изображали этот сюжет, по никому не удалось вдохновенно передать неизбежность судьбы, неотразимое упоение пляски. Пойдем со мной плясать!

Он спрыгнул с помоста и схватил ее за руку.

— Нет! — закричала Марион и бросилась бежать.

А в ушах звенела утоляющая печали песня:

Смерть не ждет, за всеми придет,

Всяк в свой черед…

И тут с разбегу она налетела на хозяйку.

— Боже мой! — воскликнула та. — Что за глупая девочка! Прямо не знаю, что мне с тобой делать?

— А что еще делать, кроме как домой идти, — сказала Марго.

И они пошли домой.

В начале августа английский король высадился со всеми своими войсками на побережье Нормандии иосадил крепость Гарфлёр и все добрые города в окрестностях. 14 сентября Гарфлёр пал. По всей области пошли грабежи и разрушения, но французские солдаты причиняли бедным людям не меньше зла, чем англичане.