Юрий Сальников - Под солнцем горячим

— Вот вам и учились вместе, — сказал Серега, тоже думая об этом. — За одной партой сидели. Тип он!

— Может, он раньше не такой был, — возразила Гутя.

— Какое там! — заспорил Кулек-Малек. — Слышала, как про дружбу сказал? «Он меня по загривку, я его под дыхало». Вот и вся их дружба.

— Лучше бы и не ходили, — сказал Дроздик.

— Нет, почему же, — не согласился Семен. — Надо знать, что и такие водятся.

— Разные под солнцем горячим ходят, да? — спросил Гера, многозначительно взглянув на девятиклассника.

— Вот именно! — ответил тот.

В лагере Лидия Егоровна спросила: где были и что видели? Гера ответил, что в Новоматвеевке живет красный партизан Степан Бондарев. А Муврикова объяснила про майора Ливанова. Когда же Абрикосова начала рассказывать про Черткова, Муврикова оборвала ее, махнув рукой: «Да ну его, этого!»

И вправду — ну его!

Вечером, сидя у моря, Райка опять начала строить планы: как напишут они майору Ливанову, а потом обязательно напишут в ту часть, где служил Гузан, а потом пригласят к себе на общешкольный вечер тетю Фису и Павла Ивановича, чтобы они рассказали про героя, а потом их дружине присвоят имя Андрея Гузана.

В санаториях зажигались огни, горизонт у моря затуманивался, по темной его поверхности начали шарить прямые, как стрелы, лучи прожекторов. Это пограничники прощупывали морские просторы. Там, за морем, уже чужая страна — Турция.

Гера сидел с ребятами на берегу, слушал музыку из транзистора, смотрел на черную, словно уснувшую, массу воды, по которой скользили прожекторы, и соглашался с Мувриковой, говорившей о Гузане, но думал… О чем он думал? Ну, конечно же, о том, как завтра пойдет вместе с ребятами к Степану Бондареву…

Только все получилось не так. Почти сразу после завтрака раздался Гутин крик:

— Бондарев на острове! Бондарев! — Она бежала к лагерю по тропке от дальних кустов, куда недавно ушли с удочками рыбаки. С ними была и Гутя. И вот теперь она мчалась, всполошив всех, кто оставался у палаток, — Бондарев на острове!

К лагерю приближались рыбаки во главе с Дроздиком, и в центре их шел… Нет, дайте Гере передохнуть! Если вчера для всех ребят было неожиданностью появление перед ними «друга Гузана» — этого неуклюжего дядьки, — то сейчас полной неожиданностью для Геры было то, что он увидел… С ребятами шел высокий старик — в плаще и зеленой брезентовой фуражке, с удочками в руках, да, да, тот самый рыбак, с которым Гера разговаривал два дня назад, когда обходил необитаемый остров. Он и был Степаном Бондаревым.

Выяснилось это просто. Когда наши рыбаки пошли по берегу, они встретили старика. Тот сам спросил: не из города ли они туристы? Кто-то, сказал он, приходил вчера к нему, да не застал дома.

— Так это же мы! — воскликнул Дроздик. — А вы Степан Бондарев?

— Степан Карпович, — отрекомендовался старик. Гера глядел на него и не верил: неужели правда — он? Степан Бондарев или… Степан Бондарь? Неужели сейчас разъяснится все, ради чего он пошел в поход? Только странное дело… Гера шел навстречу этому человеку совершенно спокойный. Тогда, в музее, приближаясь к записке, чтобы посмотреть, что написано в ней на обороте, он и то волновался. А сейчас? Ну почему так ровно бьется сердце? Хотелось лишь поскорее спросить про записку.

Желанного гостя уже окружили со всех сторон ребята.

— Вы партизанили в этих краях? А в сталактитовых пещерах хранили оружие? А в хуторе Алюк тоже бывали? — О хуторе спросила Гутя. И на все вопросы старик отвечал утвердительно. «Да, партизанил». «Да, в пещерах оружие хранили». «Да, на хуторе Алюк бывал и притом много раз!»

У Геры исчезли все сомнения. Он понял: перед ним и вправду стоит человек, которого он с таким нетерпением хотел видеть и про которого сказано в записке, что он знает, где спрятано.

— Расскажите скорее, — затормошили ребята старика, усаживая его на траву перед палатками.

И он начал рассказывать. А потом был обед — дежурные принесли гостю миску пахучего борща. И после обеда он снова рассказывал. По режиму полагался мертвый час. Но разве тут до сна? Как уселись на пригорке в тени широкого граба, так и слушали старого партизана до самой темноты…

— Мне было тогда двадцать лет.

Пришел на Кавказ белогвардейский генерал Деникин. И сразу объявил мобилизацию в свою армию. Я под самый первый призыв попал. Только воевать за белых у меня не было охоты. Мой отец в Красной Армии служил, при отступлении наших частей вместе с ними в астраханские степи подался. А я с дружком, как беляки за мной пришли, убежал в лес к партизанам.