Лев Белов - Ыых покидает пещеру

— Как ты думаешь, нам еще придется подниматься?

— Не знаю. Но отсюда я пошла бы сейчас вон к той арче.

Вовка проследил за направлением руки Сверчковой и остановил свой взгляд на довольно высоком дереве, видневшемся шагах в пятидесяти.

— А почему именно туда?

— Сама не знаю. Просто, по-моему, надо идти туда. Понимаешь, мне что-то подсказывает. У тебя так бывает?

— Конечно! Мне всегда кто-то или что-то подсказывает, знаешь, словно шепчет. И я слушаюсь. Просто интересно!

Они пошли в сторону высокой арчи, взявшись за руки и весело переглядываясь. До дерева оставалось не более десяти шагов, когда ребята, едва ступив на кучу сухих веток и листьев, вдруг ощутили, что проваливаются в какую-то яму. Падение было таким неожиданным, что они сначала даже не успели испугаться.

Быть может, они летели несколько секунд.

Возможно, что это длилось минуту.

Не исключено, что падение продолжалось час.

И абсолютно нечего возразить, если выяснится, что время их стремительного движения в пустоте следует измерять годами.

Но так или иначе когда Вовка и Галка, исцарапанные, потрясенные, поняли, что наверх им уже не выбраться, на глазах у них появились слезы. И именно в этот момент они вспомнили, что где-то там, неизвестно, в какой стороне, их ожидают родители, друзья и товарищи.

Каким образом они остались живы, до сих пор никто объяснить не может, хотя этим вопросом интересовались не только врачи, но и ученые, посвятившие себя изучению законов механики.

Во всяком случае, именно этому обстоятельству мы обязаны тем, что у нас имеются совершенно достоверные сведения об удивительных событиях, которые теперь кое-кому кажутся самой невероятной легендой.

В КОТОРОЙ РЕБЯТА ВТИСКИВАЮТСЯ В ТУННЕЛЬ И ПРОДОЛЖАЮТ ПУТЬ ДАЛЬШЕ

— Ты что-нибудь видишь?

— Нет, Галочка.

— Как ты сказал?

Вовка промолчал, уловив нескрываемое удивление в словах Сверчковой. Он и сам не мог понять, как это у него так вышло, что он назвал ее не Галкой, не Галей, не Галиной, а именно Галочкой, с той лаской, которой он никогда не переваривал слушая других.

Сейчас, в полной темноте и полнейшей неизвестности, он раздумывал не о том, куда они попали и что будет с ними, а о том, как у него повернулся язык назвать Сверчкову Галочкой, что могла бы позволить себе разве лишь какая-нибудь несчастная нонпарель.

Причиной неожиданно прорвавшейся ласки было сознание абсолютной оторванности от внешнего мира и страх перед будущим. Теперь, когда он знал, что рядом нет ни мамы, ни папы, ни бабушки, всю нежность, которую он к ним тайно питал, ему невольно пришлось перенести на свою единственную спутницу.

— У тебя ничего не болит?

— Не знаю.

— Как это — «не знаю»? Ты что, ничего не чувствуешь?

— Нет.

— Вот это здорово! А мне… Ой! Будто со спины шкуру содрали, а по лицу прошлись горячим утюгом».

— Мне тоже… Ой!

— Тоже? Почему ж ты сказала, что ничего не чувствуешь?

— Показалось. Ой! Вовочка, помоги снять рюкзак. Жжет сзади. И пить хочется.

— Ты эти нежности брось, — уже сурово промолвил мальчик. — Называй меня Вовкой. А пить и мне охота.

Он помог ей освободиться от рюкзака, тяжело вздыхая каждый раз, как она вскрикивала от боли, и стараясь сам не стонать. Затем с трудом стянул лямки с себя и положил рюкзак на что-то мягкое — не то мох, не то траву.

— Интересно, куда мы провалились? А, Вовка?

— Откуда я знаю?

Послышалось всхлипывание. Оно продолжалось недолго, потому что Галка вспомнила известную пословицу о слезах, которыми горю помочь нельзя, и умолкла.

— Что ж мы сидим? — сказала она. — Давай куда-нибудь двигаться. Иди за мною!

— Почему я за тобою, а не ты за мною?

— Чудак, я же шефствую, а не ты.

— Иди-ка ты со своим шефством!

Они попробовали карабкаться вверх. Однако быстро поняли бесцельность своих усилий и поползли наугад, волоча рюкзаки и время от времени останавливаясь, чтоб передохнуть. То и дело раздавались стоны, которых теперь уже никто не стеснялся.

Хотелось пить, но никакой надежды удовлетворить жажду не было, и они с пересохшими ртами едва продвигались вперед. Впрочем, невозможно было определить, в какую сторону они направлялись, — вперед или назад: темнота исключала возможность ориентироваться. Положение казалось безвыходным. О фонарике от страха забыли. О спичках тоже…

Совершенно обессилев, ребята тащились друг за другом до тех пор, пока незаметно опередивший девочку Вовка вдруг не почувствовал, что втискивается в какой-то узенький туннель. Здесь воздух оказался таким спертым и тяжелым, что мальчик невольно замер на месте и, учащенно дыша, повернул голову назад.