Олег Сидельников - Трое отважных, или Жизнь и необычайные приключения мушкетеров

— Ка-ак?!—возмутился Гиви.—Она должна со мной учиться в медицинском институте. Все эти финтили-минтили ей только голову заморочат!

И вот друзья уже мчатся па трех велосипедах. Гиви сидит на раме у Алеши, приговаривая в азарте:

— Пусти меня к педалям. Я быстрее буду крутить! Пусти... Бросив велосипеды на нижней станции, четверо друзей вскочили

в вагон фуникулера. Вагончик добирался до вершины горы бесконечно долго. Уже смеркалось. Зажигались огни. Великолепный вид вечернего Тбилиси открывался из вагончика. Темная, блестящая лента Куры, перерезающая город надвое. Поблескивающий огоньками проспект Шота Руставели. А во-оп там — школа, белеет обрыв, которым заканчивается школьный двор!

Но друзьям было не до любований вечерним городом. Не дожидаясь остановки вагончика, они выскочили па ходу, бросились к духану.

Пир там шел горой. Ирина сидела на почетном месте рядом с седовласым красавцем, который и оказался режиссером. Тощий человек в яркой клетчатой рубашке говорил витиеватый тост в честь гостьи.

— Прекрасная Ирина!—с чувством говорил тощий.— Я поднимаю этот маленький бокал... Маленький бокал, но с большим чувством!.. Я вижу в вас будущую звезду киноэкрана. Светило киноискусства! Наконец-то восходит солнце нашего кино! Если бы я был маленьким муравьем, если бы я даже был невидимой-инфузорией... То и тогда, завидев вас, великолепная Ирина, я сказал бы сам себе так!..

Что бы сказала себе тощая инфузория — так и осталось тайной, ибо тост был прерван явлением четырех друзей. Толстяк администратор, завидев Гиви, стал потихоньку выбираться из-за пиршественного стола.

— Вы к кому, молодые люди?—удивился седовласый.

— Прошу извинить, но не к вам,—ответил Гиви, раздувая ноздри.— Мы просто хотим забрать у вас Красную шапочку.

— Кого?!

— Эту девушку, которую сбивают с толку, хотят сделать артисткой, хотя она должна учиться на врача.

Седовласый, как оказалось, был умница. Он сразу сообразил что к чему. Пожал плечами.

— Понятно, молодой человек. Мы не против медицины.

— Еще бы!— ядовито усмехнулся Гиви, намекая на то, что пирующие достигли такого возраста, когда медицина крайне необходима.

— Извините нас, молодой человек. Все вышло так неожиданно. Не знаю, какие у Ирины перспективы в медицине. Но для кино... Внешние данные, так сказать, фактура...

— Фактура, да?!— возмутился Гиви.— Может быть, еще накладная, квитанция, да? Разве так можно говорить о такой девушке! Фактура-мануфактура!

Ирина потупила глаза. Как хорошо сказал Гиви! «О такой девушке!»... Ей стало не по себе. Как она только решилась пойти! О, если узнает мама!.. И папа! Ужас... Фактура!

Слева от режиссера сидел человек с черной повязкой на правом глазу. Пока Гиви пикировался с режиссером, остальные незваные визитеры осматривались. Компания, как видно, собралась за пиршественным столом веселая и добродушная. Напрасно Гиви лезет на рожон. Но и его понять можно. Он ведь мечтал окончить с Ирой медицинский, уехать в горную деревушку — сапели, лечить людей. И вдруг — эти киноискусители! Леша обратил внимание на человека с повязкой вместо глаза. Лет тридцати, широкоплечий. И, видимо, совестливый. Он, пожалуй, больше всех смутился, завидев ири-ных «освободителей»: покраснел, побледнел, сорвался с места, кажется, собираясь вовсе покинуть духан. Правая нога, приметил Леша, у него не сгибалась. Но его окликнули: «Степан Кузьмич, вы куда это?» — и одноглазый вернулся на свое место. Если бы не увечье, Степана Кузьмича можно было бы, пожалуй, назвать красивым. Русые волосы, прямой нос, уцелевший глаз темно-серый, выразительный. Большие густые усы с приятным изгибом.

Одноглазый вдруг попросил слова.

— Молодые люди,—торжественно произнес режиссер,—к вам хочет обратиться со словами привета и дружбы наш администратор,

Степан Кузьмич Малышев. Мы все горячо любим нашего дорогого Степана Кузьмича. В пашем сплоченном коллективе он сравнительно недавно. Он — герои боев за сопку Заозерную у озера Хасан, где, как известно, японские самураи получили сокрушительный удар... Просим вас, дорогой Степан Кузьмич.

К удивлению ребят Степан Кузьмич говорил с ярко выраженным грузинским акцентом. Впрочем, многие русские, живущие в Грузии, говорят с грузинским акцентом. И одет он был по-кавказски. Черная шерстяная блуза с множеством маленьких пуговок от самого ворота книзу, наборный поясок, галифе и сапоги с мягкими подошвами. Над левым карманчиком блузы поблескивал орден Красной Звезды.