Павел Шуф - Тайна Лысой горы

Вот такое чудище и рассматривало сейчас меня из зеркала. Увидев кислую мину на моем лице, Серега подтолкнул меня к двери:

— Ты иди… Во дворе погуляй. Привыкай пока к платформе. И вообще…

Я заковылял во двор и пошел первым делом к будке Карабаса — извиняться за бесцеремонно снятую цепь. Увидя меня, Карабас пугливо взвизгнул и, поджав хвост, стрелой юркнул в конуру.

— И ты меня не признаешь, — вздохнул я.

У меня оставалось лишь одно занятие — привыкать к самому себе. Этим я и занялся. А Рубен с Серегой в это время аккуратно собирали и склеивали жвачные этикетки, придавая им вид новеньких, нетронутых. Но каждая жвачка было с сюрпризом — внутри лежал заранее написанный текст. Пока Серега занимался моей экипировкой, Рубен успел сто раз переписать его на отдельных листочках. А теперь друзья аккуратно упаковывали текст, маскируя его под этикетками жвачки. В каждой пачке были такие слова:

Кто кирпич ворует, чтоб

У туристов клянчить жвачку,

Кирпичом получит в лоб,

И — пустую эту пачку!

Теперь оставалось самое главное — вручить эти стихи кому надо.

Мы сложили все пачки в «шикарную» сумку, на одной стороне которой синей краской был нарисован профиль певицы с микрофоном. Вместо шнура микрофона жирно змеилась латинским шрифтом надпись — «Алла Пугачева». Обратная сторона сумки была пуста. Непорядок! — подумал я и, наскоро вырезав ножницами из плотной бумаги фигуру, напоминающую сейчас меня, приложил трафарет к сумке и обвел краской. По низу сумки я вывел тоже по-ненашему: «Балтабаев».

— Вещь! — согласился Сергей, оглядывая сумку. — Суперлюкс! Они все лопнут от зависти. За такую сумку не то что кирпич — стену отвалить не жалко.

Я вскинул брови:

— Это кому не жалко?

— Им, конечно, — пугливо отстранился Серега. — Мелким грызунам.

Мысленно пожелав себе удачи, мы поспешили на площадь. Серегу и Рубена я попросил идти по сторонам от себя и не терять бдительности — ведь в любую минуту я мог клюнуть носом в асфальт, и только своевременная страховка могла уберечь меня от увечья.

Я шел по улицам и чувствовал кожей, как меня пронизывают насквозь насмешливые взгляды прохожих. Наконец мы дошли до площади и принялись медленно прохаживаться по ней. Я добросовестно вертел головой по сторонам, силясь напустить на лицо выражение искреннего потрясения, а Рубен с Серегой, играя услужливых гидов, то и дело простирали руки по сторонам, как бы привлекая мое внимание к деталям архитектурных шедевров. На площади с независимым видом шатались мальчишки. Я незаметно ощупывал взглядом их карманы и пазухи. «Камешки прячете, — злорадно думал я. — Ничего, сейчас начнете дрейфовать в мою сторону. Только давайте, миленькие, побыстрее, пока мною милиция не заинтересовалась».

Наконец, откуда-то сбоку к Сереге осторожно пришвартовался мальчишка с бегающими глазами. Минуту он шел молча вместе с нами, потом потянул Серегу за локоть и спросил:

— Слышь, кто это с вами?

Сам, что ли, не видишь — иностранец! — ответил Серега голосом, в котором легко читалась гордость: шутка ли, он, простой мальчишка, удостоился чести быть гидом такого экзотического гостя…

— Вижу, — согласился мальчишка. — Только чудной он какой-то. И в юбке.

— Тише ты! — зашикал на него Серега. — Услышит еще, как ты про него неуважительно говоришь — это знаешь, чем грозит?

— Ну?

— Дипломатическими осложнениями — вот чем!

— Зря боишься, он ведь по-нашему все равно ни бельмеса не петрит. Да откуда гость-то?

Серега пожал плечами и процедил:

— Издалека… Какие-то Катта-Караванские острова

— В Тихом океане, что ли?

— Где-то там… Ясно, что не в Аральском море…

— Слушай, а чего он такой маленький?..

— Лилипут он… Да и вообще их там плохо кормят. Пищевой кризис у них, понимаешь?

Мальчишка вздохнул и еще с минуту шел молчал. Потом взялся за дело уже веселее. Кивая на сумку, висевшую на моем клеенчатом плече, он спросил:

— А что в сумке? Какой товар?

— Ясно какой, — как можно равнодушнее протянула Серега. — Жвачка.

— А на что меняет — не спрашивали? — разволновался мальчишка.

— А чего спрашивать, они ее только на кирпичики меняют, на экзотику. У тебя-то ее нет — вот и ступай своей дорогой, не мешай человеку.

— У меня? — вспыхнул мальчишка. — Да у меня их знаешь сколько?

— Сколько?

Мальчишка испуганно умолк.

— А у него, вправду, есть жвачка?

В продолжение всего разговора я и ухом не повел, демонстрируя полное равнодушие к попутчику, и добросовестно глазел по сторонам. Но тут Серега обернулся ко мне и, жестикулируя, понес совершенную тарабарщину!