Лучано Мальмузи: Неандертальский мальчик и Кроманьонцы Веселые медведи

— Ну и что? Мясо как мясо.

— Это ты так думаешь. Однажды точно такой же свалился в море, и я его слопал, так потом целую луну не мог как следует прополоскать рот. Они такие противные, аж с души воротит!

— Странно…

— От них разит прогорклым, тухлым жиром. Они им насквозь пропитались. Разве не чуешь, какой запашок?

— Теперь чую. Фу, гадость!

А Кротик уже плавает в трех-четырех метрах от касаточки и машет руками:

— Привет, дедушка Пузан! Как ты очутился на такой глубине? А знаешь, дедушка, ты здорово плаваешь! Приятно посмотреть! Я-то думал, тебя в воду палкой не загнать. Послушай, у меня на этой льдине ноги замерзли. Возьмешь меня на спину? Ты ведь такой толстый, ты не утонешь.

Мама-косатка в ужасе смотрит, как ледниковый мальчишка залезает на спину косаточки.

— На помощь, мама! Что мне теперь делать?

— Попробуй нырнуть.

— Но… я не могу долго находиться под водой!

— Скорее всего, он тоже.

— Ну ладно… попробую.

Косаточка ныряет.

Когда она снова всплывает на поверхность, Кротик весь мокрый, лицо у него перекошено, однако, он крепко держится за плавник.

— Ради всех ледников! Дедушка Пузан, как же долго ты можешь пробыть под водой? Ты знаешь, что я чуть не захлебнулся? Давай-ка попробуем еще — это так весело!

Косатка снова скрывается в глубине. Мы подплываем ближе. К счастью, акулы, испугавшись косаток, исчезли.

Вот Кротик вынырнул на спине косаточки. Он кричит:

— Ура! Вот это да! Никогда я так не веселился! Дедушка Пузан, ты просто чудо!

Что же делать?

Молния с тревогой смотрит на нас.

Но и косаточке вся эта история начинает надоедать.

— Мама! Этот ледниковый мальчик не желает слезать! Как мне быть?

— Потерпи, доченька, потерпи… он устанет.

— Папа…

— Ну что тебе сказать, дочка… Происходит нечто неслыханное. Я всегда полагал, будто ледниковые дети боятся нас, косаток, но, по-видимому, это не так… А раз они нас не боятся, значит, на то есть какая-то причина — вот что настораживает меня. Может быть, у них есть какое-то новое оружие. Я поговорю об этом с верховным вождем косаток. А ты тем временем будь осторожна, не делай резких движений…

— Что же ты больше не ныряешь, дедушка Пузан? — вздыхает Кротик. — Устал? Ты прав, конечно: хорошенького понемножку. Ммм… льдина моя уплыла. Но ничего: у меня есть «Спаси утопающего». Пока, дедушка, прощай. Спасибо, что поиграл со мной.

С этими словами Кротик отпускает плавник косаточки, а та верещит:

— Ой, мама, там плывут еще ледниковые мальчишки.

— Прочь отсюда, быстрее! — командует папа-косатка.

— Куда спешить… здесь столько тюленей, — возражает мама.

— Давай, шевели плавниками! Не нравятся мне эти новшества.

Со вздохом облегчения мы наблюдаем, как косатки удаляются, становятся маленькими-маленькими и вовсе пропадают за горизонтом, там, где небо соприкасается с Великой Соленой Водой.

Наконец-то Молния догоняет Кротика.

— Вот здорово! — щебечет наш маленький дружок. — Знал бы ты, как классно ныряет дедушка Пузан! Я и не думал, что у толстяка такое дыхание. Правда, вот что: надо бы старикану показаться Полной Луне, пусть полечит ему спину. Там у него растет какая-то странная штуковина, прямо посередке…

Спорить с ним времени нету — теперь, когда косатки уплыли, вернулись акулы и плавают вокруг нас кругами, все ближе и ближе…

Должен признаться: до сих пор мы, ледниковые дети, в плавании не были сильны.

Но, скажу по чести, мы быстро набираемся опыта.

Все-все: даже Щеголек, даже Улитка.

В мгновение ока мы оказываемся у берега, за полосою скал.

— Вот так заплыв! — удивляется Молния.

— Великая Соленая Вода, конечно, теплее, — отвечаю я, — но по мне, так нет ничего лучше наших спокойных студеных маленьких озер.

Теперь все племя скопилось на пляже.

— Почему бы нам не позагорать? — предлагает Шкурка Горностая.

— Позагорать? — изумляется мама Тигра.

— Ну да. Погляди, все Кроманьонцы загорают.

В самом деле — по пляжу вокруг бунгало мужчины, женщины, дети растянулись на шкурах и время от времени переворачиваются, подставляя тело солнечным лучам.

— Что-то сомневаюсь я… — хмыкает тетушка Бурундучиха.

Мы в растерянности смотрим друг на друга.