Ричард Блэкмор - Ричард Додридж Блэкмор - Лорна Дун

Была глубокая ночь. Я лежал в постели, и внезапно меня словно обухом по голове ударило: я вспомнил, что накануне вечером старый пастух, отужинавший с нами, предсказал сильный снегопад и великую беду для нашего овечьего и коровьего стада. Лет шестьдесят назад, сказал он, все началось с такого же вот мороза, и когда спал холодный промозглый туман, стоявший целыми днями, по­дул резкий восточный ветер и на третью ночь выпало столько снега, что на фермах полегла половина овец, а на воле погибло множество благородных оленей и лесных пони [48] Такой мороз был в Англии в 1625 г. . Шестьдесят лет назад это было, повторил он, но и доныне он не забыл, как отморозил в ту пору пальцы обеих ног, выкапывая овец из сугроба на той стороне Данкери-Хилл. Матушка, слушая гостя, молча кивала головой, потому что и она слышала о том знаменитом мо­розе от своего отца — моего деда — и он рассказывал ей, как трое человек замерзли тогда насмерть и как потом, когда их готовили для последнего омовения, было трудно снять с них шерстяные чулки, заледеневшие на них до прочности железа.

Вспоминая, как старик поглядывал при этом по сторо­нам, и прислушивался к ветру, и тряс бородой, я беспо­койно заворочался в постели, тем более что в комнате с каждым часом становилось все холоднее. И я решил; на следующий день непременно упрячу всю живность под на­вес— каждую овцу, каждую лошадь и корову, а также всех кур и гусей — упрячу и задам им корма до отвала.

Увы, эти добрые намерения пришли мне на ум слиш­ком поздно! Проснувшись утром, я уже знал — многолет­няя привычка,— который теперь час, хотя в комнате было по-прежнему темно, словно бы на улице и не рассветало. Я тут же бросился к окну и сначала даже не сразу сооб­разил, что происходит снаружи. Оконное стекло наполо­вину было завалено снегом, и куча снега набилась туда, где железная рама была пригнана неплотно.

Боясь, как бы старая рама, не дай Бог, и вовсе не сло­малась, я распахнул окно и тут же понял, что если я хочу спасти наших овечек, за работу нужно браться немедлен­но, не теряя ни единой минуты. Вся земля, насколько хва­тало глаз, была в снегу. Падающий снег висел в воздухе плотной завесой, и ни единой живой души вокруг, один только снег, снег, нескончаемый снег…

Я затворил окно, торопливо оделся, и когда я появил­ся на кухне, там никого не было. Даже Бетти, наша самая ранняя пташка, и та досматривала в эту пору свой деся­тый сон. Я решил поднять на ноги Джона Фрая и еще двух человек, но легко было задумать да куда труднее выпол­нить, потому что едва я открыл двери дома, как я сразу же провалился в снег до колен, а от падавшего снега вокруг не было видать ни зги. И все же я добрался до поленницы дров и разыскал там толстую длинную жердь, которую вытесал незадолго до того. С этим нехитрым при­способлением пробиваться сквозь толщу снега было не­сравненно легче, и вскоре я забарабанил в двери Джона Фрая так громко, что он решил, будто это сами Дуны явились по его душеньку, и выставил из окна бландербасс.

Джону вовсе не улыбалось приниматься за дело в столь ранний час, и он начал отнекиваться, заявляя, что жена будет им страшно недовольна, но я развеял его со­мнения, пообещав, если он и дальше будет препираться, вытащить его из постели силой и усадить к себе на плечо, в чем мать родила. Через пять минут он был на пороге. Вскоре мы достучались до остальных, а затем, прихватив лопаты, совки и длинную веревку, вчетвером двинулись откапывать овец.

Став гуськом, мы медленно пробивались вперед. Я шел впереди, а остальные, стараясь не потерять меня из виду, продвигались следом. Хрипло дыша, мы с трудом отвое­вывали каждую пядь, и Джон Фрай стонал так, словно в нашей компании ему приходилось тяжелее всех. Он был уверен, что пришел его смертный час, и если бы жена и детки могли услышать его в эту пору, они наверняка оглохли бы от его «последних» наставлений. Впрочем, над ним было грех насмехаться: снег с каждой минутой валил все гуще и гуще. Хлопья, правда, были уже не такие крупные, как, скажем, час назад, но зато уж теперь меж­ду ними не было никакого просвета. Уоч, мой добрый вер­ный пес, весело следовал за нами, временами совершенно исчезая из виду, потому что даже на ровных местах снег доходил ему по самую спину, а то и по уши. Поминутно спотыкаясь, падая, смеясь, а порой и чертыхаясь, мы все же дошли до широкого луга, что простирался у подножья холма, где за оградой мы держали большинство наших овец.