Ричард Блэкмор - Ричард Додридж Блэкмор - Лорна Дун

Когда я отправлялся удить рыбу вниз по течению Линна, я часто брал Анни с собой. Случалось, я даже переносил ее на спине с одного берега на другой, если дно было глу­боким и каменистым. Мы с Анни обследовали на Линне многие места, но к Беджворти мы не осмеливались подхо­дить. Мы знали, что она глубокая и что в ней полно рыбы, но мы знали также и то, что она вытекает из Долины Дунов и что до входа в Долину здесь рукой подать — всего какая-нибудь миля или около того. Но однажды — мне уже было четырнадцать лет, и, помню, в тот день я надел но­вую пару штанов и синие шерстяные чулки, связанные матушкой,— так вот однажды я побывал и на Беджворти.

Матушке в ту пору нездоровилось, и она даже переста­ла есть. Меня это чрезвычайно обеспокоило, и я припомнил, как один раз я привез ей из Тивертона банку соленых голь­цов [23] Голец — маленькая пресноводная рыбка, длина тела до 25 см, вес до 120 г; предпочитает быстро текущие реки, особенно горные. , и они ей так понравились, что она сказала, что за всю жизнь не ела ничего вкуснее. Может, ей просто хоте­лось сделать мне приятное, а может, ей и впрямь понрави­лось мое угощение, но думаю все же, что она не слукавила, и, как бы там ни было, я решил наловить для нее гольцов и засолить их так, как это делали в Тивертоне.

Дело было в день святого Валентина [24] День святого Валентина —14 февраля, праздник влюбленных. году в 1675-м или 1676-м. Я вышел из дома в первой половине дня, не сказав никому ни слова и не пригласив Анни составить мне компанию, потому что вода в реке была в ту пору просто ледяной. Зима в тот год была долгая, и снег еще лежал то там, то сям, по обоим берегам реки, но в воздухе уже чув­ствовалось первое дыхание весны.

Нет, никогда я не забуду тот день, не забуду нестерпи­мо холодную воду, когда я, сложив башмаки и чулки в ме­шок, а мешок подвесив на шею, брел по мелководью. Курт­ку я оставил дома, а рубашку, перед тем, как войти в воду, снял и завязал рукава вокруг плечей. О ловле сетью или на крючок нечего было и думать, здесь годилась только ос­трога — острые вилы, привязанные к концу палки. Итак, положив в карман кусок хлеба и вооружившись острогой, я вступил в ледяную воду, пытаясь внушить себе, что она ужасно теплая. Более мили прошел я вниз по течению Линна, не перевернув ни одного камня — гольцы имеют обыкновение прятаться под камнями, я знаю их повадки,— не поймав ни одной рыбки.

Я все шел и шел, время от времени выходя из воды, чтобы растереть коченеющие ноги. Так я прошел две ми­ли, и внезапно вышел на открытое пространство, где по обеим сторонам реки тянулись зеленые луга и Беджворти отдавала Линну свои прозрачные воды. Дойдя до этого мес­та, я остановился, потому что ноги у меня совсем онемели. Я выбрался на берег, чтобы хоть чуточку согреться, и по­чувствовал, что сильно проголодался. Я жадно набросился на холодный бекон и чудесный серый хлеб, испеченный Бетти. Я ел и думал о том, как стыдно мне будет перед Анни, когда, вернувшись домой, я скажу ей, что не поймал ни единого гольца, а подняться вверх по течению Беджворти мне было страшно: я ни на минуту не забывал о том, что там — владения Дунов.

Однако по мере того, как уменьшался мой голод, росла моя храбрость, и я вспомнил, что отец сотни раз твердил мне о том, как стыдно быть трусом. И потому, окончатель­но согревшись к тому времени, я сказал себе: «Если отец видит меня сейчас, пусть знает, что я не забываю его заве­тов». Я снова повесил мешок на шею и закатил штанины как можно выше колен, потому что в Беджворти было глуб­же, чем в Линне. Перейдя Линн, я вошел в Беджворти, сумрачную от густых зарослей, нависавших на ней зеленым шатром. Я почувствовал, что дно здесь не такое каменис­тое; солнце играло над головой, поминутно прорываясь через растительный занавес. Глубокие и темные места по- прежнему пугали меня, но я обнаружил здесь столько голь­ца, форели и другой рыбы, что вскоре позабыл и о време­ни, и об опасности, и даже восторженно вскрикивал, когда мне удавалось поймать особенно крупного гольца, и лишь эхо отвечало на мои вскрики, да срывались с места потре­воженные птицы.

А деревья по сторонам сходились все теснее и теснее, и все плотнее и плотнее закрывали от меня небо ветвистые своды леса, и я, оторвавшись от своего занятия и оглядев­шись вокруг, поежился при мысли о том, что вместо того, чтобы отведать рыбки, я, пожалуй, нынче и сам могу уго­дить к ней на ужин.

Солнце стремительно уходило за вершины коричневых холмов, и вода с каждой минутой становилась все холоднее, и я уже чуть было не заплакал от страха, как вдруг кусты на моем пути приоткрылись, и я увидел перед собой большую темную заводь, по краям которой кипела белая пена.