Лев Квин: +35° Приключения двух друзей в жаркой степи (Плюс тридцать пять градусов)

— Слушай, Боря, — начал я вкрадчиво, — есть одно тайное дело. Дай слово, что никому не скажешь.

Серая лента картофельной шкурки на мгновение застыла над ножом.

— Опять золотая гривна? — спросил Боря.

— Нет! — дружно замахали мы руками. — Нет, нет! Совсем другое.

Шкурка снова поползла с картофелины.

— Ну? — Боря поднял голову, и в его маленьких глазах я прочитал любопытство. Ага! Наконец-то!

— А, умник! Сначала дай слово.

— Ну, берите.

Я вопросительно посмотрел на Сашку. Можно ли странное, будничное «берите» считать честным словом? Решили: ладно, считаем, будь что будет!

Сашка изложил Боре весь наш план, ничего не утаил. Даже наоборот, немножко прибавил. Будто его дядя, когда был еще пацаном, рыл Чертов курган и нашел там уйму золота.

И чуть все не испортил.

— Зачем тогда рыть, если он уже нашел? — спросил Боря.

Сашка выкрутился мгновенно:

— А я еще не сказал, что потом было. Потом он испугался и снова зарыл.

Боря кончил чистить картошку. Поднял кастрюлю, отнес ее к очагу.

— Очистки — туда! — он ткнул пальцем в сторону ямы.

Мы аккуратно собрали картофельные шкурки, все до единой, бросили в яму. Боря раздувал огонь в печке. Мы опустились рядом с ним на колени и тоже принялись дуть. Наконец пламя охватило сучья и стало их пожирать.

— Фу!

Боря встал. Мы тоже.

— Ну? — сказал Сашка, пытаясь заглянуть ему в глаза.

— Ну? — сказал я.

Боря почесал нос.

— Как студент четвертого курса педагогического института я должен немедленно сообщить о вашей авантюрной затее Владимиру Антоновичу.

Я испугался:

— Ты же дал слово!

Сашка сказал хмуро:

— Это нечестно.

— И совсем непедагогично! — добавил я в отчаянии.

Боря уставился на меня своими свинцовыми глазками. Впрочем, свинец в них начинал плавиться; я ясно различал золотистые точки.

— Почему непедагогично?

— Педагог не должен обманывать маленьких.

— А как педагогично?

— Уж лучше попытаться нас отговорить.

— А получится?

— Нет. — Меня подбадривали веселые золотистые точки в его глазах; их становилось все больше.

— Вот видишь!

— Но отговаривать стал бы кто? — теперь уже атаку повел Сашка. — Какой-нибудь сухарь, а не настоящий педагог. Настоящий педагог обязан пойти вместе с нами.

— Вот как! Даже обязан?

— А как же! Вдруг мы провалимся в яму.

— Или нас укусит змея, — поддержал я Сашку.

— Или бешеная собака. Знаешь какая там бегает!

— Хм… — Боря снова почесал кончик носа. — Значит, вы оба считаете, что я, как педагог, обязан идти вместе с вами. Хорошо, предположим. Я пошел. А дальше?

Сашка не упускал инициативы:

— Дальше? Копать. И если мы что-нибудь найдем, сказать: «Вот видите, дорогие дети, как хорошо, что вы обратились за помощью к старшему товарищу. Без старшего товарища вы бы, понятное дело, ничего не нашли».

— А если не найдем? — Боря был уже наш, наш, хотя и делал вид, что колеблется.

— Если не найдем, тогда нам худо. — Сашка вздохнул печально. — Тогда ты нам скажешь: «Видите, дорогие дети, вам старший товарищ говорил, а вы не слушались. Теперь вы сами убедились, что старшие всегда правы. Слушайтесь старших, дорогие дети!»

— «Ешьте манную кашу, дети», — добавил я.

— «И мойте руки перед едой», — закончил Сашка.

Боря смеялся. Не громко, конечно. Громко он никогда не смеялся. Глаза смеялись.

— Значит, вы считаете, идти будет педагогично?

— Еще как педагогично! — закричал я радостно. — Препедагогично-распрепедагогично!

— Все! Решено! Иду! Во имя педагогической науки. Но только во всем слушаться меня. Скажу: копать — рук не жалейте. Скажу: перестать — баста!

Какое там — во имя науки! Мы же понимали: просто ему тоже хочется копать Чертов курган.

Не меньше, чем нам.

Штурм Чертова кургана начался в двадцать три часа по местному времени. Мы с Сашкой хотели дождаться двенадцати, чтобы ровно в полночь, — времени в нашем распоряжении было сколько угодно, хоть до утра: дядя Володя отпустил меня ночевать к Сашке. Но Боря не согласился ждать, обозвал нас какими-то «беспочвенными романтиками», решительно очертил лопатой прямоугольник и подал команду:

— Поехали!

Первой, как и полагается в настоящем бою, вступила в действие тяжелая артиллерия. Боря с силой всаживал в землю лом, разрыхляя твердый верхний слой. Затем пошла в атаку царица полей — пехота. Я орудовал лопатой на конце прямоугольника, подходившем к самым кустам, Сашка, чтобы не мешать мне, — у противоположного ската. Землю мы не разбрасывали как попало, а аккуратно ссыпали в кучу.