Нортон Джастер - Мило и волшебная будка

Мило, однако, было не до смеха — слишком странным казался ему человечек.

— Скажите, а что это за место такое — Ожиданье?

— Вот вопрос так вопрос! Всем вопросам вопрос! В Ожиданье попадает всякий, кто желает попасть куда-либо. Ну а мое дело — либо так, либо этак выпроваживать засидевшихся в Ожиданье. Уж такое у меня дело, хотя многим оно и не нравится. Чем еще я могу помочь?

И, не дожидаясь ответа, он вбежал в дом и тут же вернулся — уже в другом пальто и с зонтиком.

— Ну и ладно, — проворчал Мило, — я поеду своей дорогой. Как-нибудь да найду.

Он вовсе не был в этом уверен, но все-таки решил двигаться дальше. Так или иначе, а должен же ему встретиться кто-нибудь потолковее этого чудного Либотака, от которого толку не добьешься, потому что все его ответы можно толковать и так, и этак, и шиворот-навыворот.

— Вот и прекрасно, прекрасно, прекрасно! — вскричал Либо. — Либо свой, либо не свой, но какой-нибудь путь да отыщется. И если сверх всякого ожидания это окажутся мои пути — я потерял их много лет тому назад, — попрошу вернуть их мне. Надо думать, они за это время основательно поржавели. Кстати, о погоде: мы, помнится, о ней говорили… — С этими словами он раскрыл зонтик и направился к Мило. — Я рад, рад, рад, что ты сам сделал выбор. Потому что сам я терпеть не могу этого «либо — либо»: либо хорошее, либо плохое, либо верх, либо низ, либо дождик, либо снег, либо вёдро… Я всегда ожидаю всего, и поэтому для меня не бывает ничего неожиданного. А теперь в путь, в путь, в путь! Прощай! Прощай! Про… — Ужасный удар грома заглушил его последнее «прощай». Мило вырулил на залитую солнцем автостраду и оглянулся — Либотак стоял под зонтиком, и на него (и только на него) ливмя лил дождь — ливень, как из ведра.

Дорога пошла под уклон. Впереди до самого горизонта простиралась зеленая равнина. Автомобильчик разогнался, покатился, жать на газ почти не приходилось — скорость без того была приличная. Мило ехал и радовался, что он снова в пути.

«Ожиданье — хорошее место, — думал он, — можно было бы там побыть подольше, но целый день болтать с этим чудаком — нет уж, спасибо. Таких странных людей и на свете-то не бывает!»

Так он думал, даже не подозревая, скольких не менее странных ему еще предстоит встретить.

Шоссе было ровное и пустынное. Мило расслабился и почти не следил за дорогой. Вскоре он вовсе перестал что-либо замечать и потому прозевал дорожный знак на развилке. Тот указывал налево, а Мило свернул направо, на какую-то не ту дорогу.

Едва он съехал с автострады, все сразу изменилось — небо нахмурилось, воздух застыл, все притихло, поблекло и посерело. Птицы еще пели, но песни их были унылы, а дорога стала уже и без конца петляла.

Миля за милей,

миля за милей,

миля за милей оставались позади,

а машина все замедляла и замедляла ход и уже еле ворочала колесами.

— Так я, пожалуй, никуда не доеду, — зевнул Мило, его одолевали сон и скука. — Может, я не туда свернул?

Миля за милей,

миля за милей,

миля за милей,

и вот уже все вокруг совсем выцвело и стало совершенно серое.

В конце концов машина остановилась, и Мило, как ни старался, не смог заставить ее двинуться с места.

— Куда это я попал?

— Ску-ко-ти-ща, — глухо, словно издалека, донесся ответ.

Мило огляделся. Никого. Тишина и покой несусветные.

— Ага… это… Ску… ку… котища, — донесся другой голос, как будто сквозь зевоту, но никого не было видно.

— ЧТО ЕЩЕ ЗА СКУКОТИЩА ТАКАЯ? — прокричал Мило, решив на этот раз засечь, откуда прозвучит ответ.

— Скукотища, мой юный друг, — это такое место, где никогда ничего не происходит и не меняется.

Мило вздрогнул от неожиданности — голос прозвучал прямо над ухом и принадлежал малюсенькому существу. Оно сидело у Мило на плече и было почти невидимо на фоне рубашки, потому что было одного с ней цвета.

— Позвольте представиться, — продолжало существо, — мы — здешние обитатели, ротозеи. К вашим услугам.

Мило еще раз огляделся и обнаружил великое множество этих ротозеев — они сидели на машине, стояли на дороге, даже деревья и кусты сплошь были облеплены ротозеями. Только разглядеть их было непросто: ротозеи принимали цвет того места, к которому прилеплялись. И все они были на одно лицо (если не считать окраски), а некоторые даже походили на других больше, чем на самих себя.