Лента Ососкова - Лесь с Ильинки-улицы

- О, Катенька, это ваш карапуз? Какой милый ребёнок!

"Милый ребёнок" Мишка в свои почти-пять-лет себя карапузом никак не считал, но от взрослых слышал это слово постоянно. Хотелось бы, конечно, им возразить — всем сразу, желательно, но Мишка был мальчик воспитанный и понимал, что спорить со взрослыми нехорошо. Поэтому он промолчал и только сильнее налёг на мелок. Лимонно-желтый, новенький, тот рисовал жирно, ярко и слегка крошился.

- Ой, Анют, какая встреча! Мой, мой он, Михаил, поздоровайся с тётей Аней!

Мишка неохотно встал, сжимая мелок в кулаке, вежливо сказал "Здавствуйте, тёть-Аня" — и снова вернулся к рисованию. Он был очень занят, на самом деле, и как мама этого не видела? Он рисовал солнце. Большое, жёлтое (ах, как прекрасен этот новенький мелок!) и круглое. Правда, круглым оно не очень получалось и больше смахивало, даже на взгляд Мишки — а тот был весьма самокритичным, как говорил папа, художником, — на лимон.

Мама с тётей Аней оживлённо заговорили на Свои Взрослые Темы, и Мишка с радостью понял, что из парка он уйдёт ещё не скоро — успеет не только солнце нарисовать, но и самолёт, ради которого всё, собственно, и затевалось. Может, тогда мама поймёт, чего же Мишка так хочет на день рожденья.

А Мишка хотел совсем немного — всего-навсего тот набор лего с самолётом, из магазина игрушек. В наборе был сам самолёт — прекрасный, белый, с настоящими шасси, приборами в кабине и открывающимся люком, пилот и два парашютиста с ранцами и парашютами. Коробка была совсем небольшая, если сравнить с соседними — космическими кораблями и подводными лодками… Но в глазах Мишки самолёт с парашютистами был в десять тысяч раз прекраснее любых других игрушек.

А пока коробка лежала в магазине, и мама разговаривала с тетей Аней, Мишка старательно красил солнце своим новеньким мелком.

… Тут в поле зрения Мишки возник упавший на асфальт потрёпанный рюкзак, потом — растоптанные кеды с чёрным верхом и драные понизу джинсы. Кеды переступили, одна из них почесала голень другой ноги, а потом их обладатель наклонился к Мишке и сказал:

- Привет, человек!

Мишка поднял голову, и к рюкзаку, кедам и джинсам прибавилась серая футболка с усато-кошачьей мордой и какой-то надписью, а ещё выше — улыбающееся лицо под тёмно-русой, зачёсанной набок чёлкой.

- Пьивет, — ответил Мишка, потому что промолчать, разумеется, было невежливо.

Обладатель кед и чёлки упирался руками в колени и глядел на Мишку сверху вниз.

- У тебя классное солнце, человек, — заметил он. Мишка так обрадовался, что у него даже получилось выговорить букву "р":

- Правда?

- Честно-честно! — вопрос, казалось, даже возмутил таинственного незнакомца. — С чего мне врать?

Мишка глубоко, по-взрослому пожал плечами, докрасил солнце, встал и отступил на шаг. Солнце, пожалуй, действительно удалось. Оно было жёлтое-жёлтое, как лимон.

- А теперь что будешь рисовать? — спросил тем временем незнакомец.

- Мама говоила, что с незанкомыми юдьми на улице лазговаивать незя, — наставительно сообщил Мишка.

- Ну, человек, ты даёшь! Я что, незнакомый, что ли? Я — Лесь, — незнакомец протянул Мишке руку, по-уличному грязную, как у всех Больших Мальчишек — тех, которые уже в школу ходят и гоняют в футбол во дворе.

Мишка на секундочку задумался, разрешает ли мама знакомиться с незнакомыми людьми на улице, но потом постарался покрепче руку пожать.

- А я — Миша, — представился он.

- Ну чего рисовать будешь дальше, Миш?

Миша оглянулся на маму, но та увлечённо говорила с тетей Аней — значит, время ещё есть.

- Самоёт, — Мишка дотянулся до пакета с остальными мелками и достал оттуда белый. Старый, маленький, но на самолёт хватит.