Татьяна Миронова - Необычайное путешествие в Древнюю Русь. Грамматика древнерусского языка для детей

В кремле, куда текла, шумя и торопясь, толпа, высился отовсюду видный деревянный помост с низкими лавками. На помосте уже стояли трое богато одетых людей, смотрели на кипящее вокруг них людское море.

Ваню и Васю так затерло в гомонящей тесноте, что они едва не потеряли друг друга. Спасаясь от давки за спиной какого-то дюжего рыжебородого новгородца, мальчишки прибились к подножию Софии и, прислонясь к еще не нагретой солнцем шершавой стене, стали высматривать в толпе Прохора и Митю.

- Они должны быть в дружине князя, - Ваня поднимался на цыпочки и подскакивал, крутил головой. - Что-то не видно здесь дружинников!

Последние слова Ваня произнес с громким отчаяньем, так что сидевший тут же, положив руки на посох, пожилой горожанин оглянулся и жалеючи растерявшихся отрочат, хотя и не зная, для чего они ищут дружинников, объяснил:

- Дружина вборзе прiидетъ.

- И князь Александр Ярославич? - в один голос выдохнули Ваня и Вася, мало заботясь о правильном произношении слов.

- Сде князь, на верьху стоить, - указал старик посохом на стоящего на помосте высокого человека в шлеме. - А съ нимъ посадьникъ Степанъ Твердис - лавичь и епископъ Новъгородьскыи владыка Спиридонъ.

Ваня впился глазами в князя. Александр Невский! Живой! И совсем не похож на портрет из учебника. Лицо властное, но без надменности, нос вздернутый и глаза добрые, без стального блеска. Веселые даже глаза.

Князь стоял, наклонив голову, уперев подбородок в грудь, слушал, что говорит ему, разводя руками, грузный седой человек в белой рубахе, подпоясан ной золоченым ремешком. Это и был посадник нов городский Степан, вершитель власти в Новгороде. Епископ Спиридон, глава Новгородской церкви, стоял в стороне и отрешенно смотрел на сходящихся "вечьниковъ".

Вечники с мечами в ножнах у поясов, с луками и самострелами за спинами выстраивались в "сотни". Колчаны с изукрашенными костяными на кладками они держали у поясов. Все новгородские воины были в шлемах, с красными, "червлеными", щитами. Ладное это было войско. Ваня залюбовался им. Сюда же, на площадь, вступила скоро и дружина князя. Дружинники шли пешими и выс троились по другую сторону от новгородского войска.

Когда гомон толпы утих, князь Александр Ярославич поднял руку.

- Братiя моя, - начал он, - пришли суть злыя псы ворози съ Биргеромь на русьскую землю. А позряче на Богъ, потягнемъ, братiе и дружино, станемъ крепъко, не озираимъ ся назадъ, побегъше не уйти. А забудемъ, братiе, домы, жены и дети, а коли любо умирати, кто хочеть пешь, али кто на кони, умьремъ, братье, за землю русьскую, за Господинъ Великыи Новъгородъ.

Зашумела, загомонила вся огромная вечевая площадь. "Добро", "Добро", - слышалось отовсюду. Приветствуя слова князя, дружинники потрясали копьями, в новгородских полках подняли вверх шлемы.

- Положимъ головы и изомьремъ честьно за святую Софiю, - раздавалось в сотнях.

Вася и Ваня, цепляясь за куцый каменный приступок стены Софийского храма и стараясь не свалиться вниз, внимательно всматривались в стояв ших на площади дружинников. Разглядеть знакомое лицо в таком многолюдье, казалось, было невозмож но. Но зоркий Васин глаз вдруг заметил троих воинов, стоявших в стороне от других. Видно было, что они говорят о чем-то очень важном. В одном из воинов Вася узнал Путяту. Двое других стояли к ним спинами. Вася решил не спускать с Путяты глаз. Возможно, где-то рядом с ним Прохор и Митя.

Не ошибся отрок Василий. Рядом с Путятой дей ствительно стояли Прохор и Митя, и разговор у них и вправду был серьезным.

- Путято, - волнуясь, говорил Митя дружиннику, - лихы вести знаемъ. Фредрикъ - купець послалъ есть весть Биргеру, яко князь Олександръ Ярославичь съ воискомь поидеть на Неву бити ся с нимь. А весть ту Фредрикъ послалъ съ солянымь купьцемь Албрахтомь. Рьци князю, а бы велелъ того Албрахта хватати.

Разом построжевший Путята, подумав, ответил:

- Пожьдете мене ту.

И направился к князю.

Толпа народа постепенно истаяла. Ушли с площади дружинники готовиться к выступлению. Разошлись новгородские сотни прощаться с детьми и женами. На помосте остались князь, владыка Спиридон и посадник Степан. Внизу у помоста топтал ся тиун Данила с сумой, набитой грамотами. В руках тиуна была костяная новгородская печать. Здесь же выстроились несколько жалобщиков, при несших на суд князя свои обиды. Дожидался своей череды и Путята, а с ним и подошедшие ближе студенты.

Тут их и разглядели наконец с приступка Софийской церкви счастливые мальчишки. Нашли-таки!