Нина Данилевская - Тропою разведчиков

— Хватит трепаться! — оборвал его Доронин. — «На палубе как дома, в лесу как дома»! — передразнил он Балашова. — Ты же одессит, с детства ходил в море с рыбаками и леса не видел!

Балашов на миг смутился, но сейчас же оправился — не такой он был парень, чтобы долго смущаться, — и торопливо заговорил:

— И потом я ихний язык знаю. Чтобы мне подавиться морским ежом! Их бин ди кляйне кнабе меньш... Гиб мир дас документы!

Миша запнулся: больше он по-немецки не знал ни слова.

— Подожди! — Демин задумался. — Ладно. Пойдет Миша, а с ним, на прикрытие, ты, Доронин. Миша лес хорошо знает. — Демин встал. — Балашов и Доронин, слушайте боевой приказ! Противник, передовой батальон эсэсовцев, находится на территории нашего бывшего лагеря. Командир отряда поставил задачу: проникнуть в расположение врага и захватить языка — офицера или штабную документацию. В лагерь должен проникнуть Балашов, а Доронин остается на прикрытии. — Демин взглянул на часы. — Крайний срок возвращения — два часа ночи. Всё!..

Балашов и Полтора-Ивана начали собираться. Миша отцепил от пояса две гранаты и сунул их за пазуху. Подумав, положил еще одну в карман. Проверил пистолет, автомата он не брал. Вооружение дополнял длинный охотничий нож в деревянных ножнах.

Моряки деловито наблюдали за сборами, помогая советами. А Полтора-Ивана вдруг махнул рукой и отстегнул свой знаменитый трофейный пояс:

— На вот, возьми! Тебе он будет нужнее.

Миша по-мальчишески счастливо улыбнулся. Пояс этот, раздобытый Дорониным во время дерзкой операции у гитлеровского офицера, был предметом жгучей зависти всей молодежи отряда и Мишиной давнишней мечтой. Это был широкий, хрустящий и пахнущий кожей пояс со всевозможными кольцами, карманчиками для запалов гранат и отделениями для запасных обойм. Была в него вделана и кобура для пистолета. Но главным достоинством пояса был настоящий финский нож. За искристую, синеватого отлива, сталь клинка, за тяжелую резную рукоятку Балашов не пожалел бы никаких сокровищ в мире.

— Пора! — сказал Демин и повторил: — Ждем до двух. Идите!

Разведчики еще засветло должны были установить расположение постов вокруг вражеского лагеря и наметить ориентиры для прохода. Шли глубокой балкой. Скоро вправо и немного вверх пойдет тропа, ведущая прямо к лагерю.

— Сядем, покурим, — сказал Миша. — Может, больше сегодня не подымить...

— Слушай, Миша, — проговорил Доронин, когда они заползли в кусты и закурили, — скажи честно, если хочешь, конечно... Откуда ты? Ты же не одессит.

Балашов поперхнулся дымом.

— С чего ты взял?

— Ты и не моряк, — спокойно сказал Полтора-Ивана.

— Да ты смеешься, что ли?! — вспыхнул Миша, но, встретив взгляд товарища, отвел глаза. — Откуда ты... знаешь? Ты... один?

Доронин пожал плечами и улыбнулся.

— И Демин? — спросил Миша.

— И Демин знает. Что же ты думаешь, моряк моряка от сухопутного не отличит? Догадался об этом и комиссар. Только он не велел никому говорить.

Балашов густо покраснел:

— Почему?

— Оказался ты парнем хорошим, боевым. Вот Василий Иванович и приказал молчать, чтобы партизаны тебя не подняли на смех.

Балашов приподнял голову и смущенно заговорил:

— Верно. Не был я на флоте. И не одессит... Я из-под Брянска. Вырос в лесах. Мне лес, вот как Демину — Черное море...

Полтора-Ивана кивнул и просто сказал:

— Поэтому тебя Демин сегодня и послал. Мы же все видели, что ты по лесу ходишь совсем не так, как остальные. И ориентируешься здорово... Ну, пошли, что ли! Да не унывай, раз приняли тебя моряки в свою команду, значит, у тебя морская душа!

Миша Балашов и правда был самым сухопутным человеком во всем партизанском отряде. Его знакомство с водной стихией ограничивалось ловлей пескарей в реке. Но Мишу с детства тянуло к морю, больше всего на свете хотелось ему стать моряком.

Перечитав все, что было в маленькой школьной библиотечке о флоте и о море, Миша затосковал и уехал в Одессу поступать в моряки.

Но тут началась война. Мишу ранило осколком бомбы, и он попал в госпиталь, а когда вышел оттуда, ему удалось попасть в отряд морской пехоты, который перебрасывали в Крым.

Наступила ночь, душная и тревожная. Со склонов гор над заповедником взлетали осветительные ракеты, озаряя верхушки деревьев мертвенным зловещим светом.

Уже больше часа Балашов полз один.

Изредка поблизости слышались шаги патрульных, Миша вжимался в землю, сливаясь с темнотой ночи. От земли пахло прелыми листьями, хвоей, смолой. Это были родные запахи, запахи леса. Миша вновь ощупывал перед собой землю и полз вперед.