Наталья Кручина - Чудесные дни в «Ужиках»

Товарища трясло от страха, в его огромных глазах полыхал ужас, дрожащими руками он перерезал верёвку и, не слова ни говоря, стрелой метнулся в дом, видимо, обратно под стол. Я схватил Мурку за коротенький обрывок верёвки и потащил её к крыльцу дома. Ну не бросать же одну бедняжку в такую страшную непогоду. Но дойдя до дома, коза вдруг упёрлась и ни в какую не желала двигаться дальше.

— Пойдём, Мурка, пожалуйста, это очень опасно, вместе будет не так страшно, — мне приходилось перекрикивать гром и отплёвываться от заливавшей рот воды, которая фонтаном била с неба.

Но коза вдруг решила проявить характер и словно памятник, застыла у крыльца. Я не выдержал, резко дёрнул за верёвку, Мурка споткнулась, рухнула на землю и была втащена мной за привязь словно куль с мукой. Я запер изнутри дверь на большой железный крюк сам не знаю, зачем. Чтоб Мура не удрала? Или гроза к нам не ворвалась? Не спрашивайте, не отвечу.

В доме я начал успокаивать уже вставшую на ноги, но дрожавшую и испуганно озиравшуюся козу, и вдруг на улице бабахнуло так, что задрожал дом и зазвенели стёкла. Не долго думая я метнулся к Марику под казавшийся нам единственным спасительным местом стол. Я прижался к сжавшемуся в комочек товарищу, а с другой стороны ко мне уже прижималась мокрая, грязная и, простите за деликатную подробность, вонючая Мурка. Оказалось, что надёжное плечо верного товарища и не очень чистая шкурка тёплого питомца примерно наполовину уменьшают чувство страха во время разбушевавшейся стихии.

Не знаю, сколько мы сидели так под столом, шёпотом прощаясь друг с другом при каждом ударе грома, но гроза затихала, раскаты отдалялись, становились глуше, безобиднее и мы не заметили, как все трое уснули.

Я проснулся первый. Стояла оглушающая тишина, лучи солнца мягким вечерним светом красивыми полосками ложились на деревянный пол. Двух моих соседей пришлось расталкивать, я-то сидел в неудобной позе, поэтому проснулся первый. А вот Марик спал с комфортом, подушкой ему служила Муркина широкая спина.

— Кошмар кончился? — всё ещё напуганный друг разлепил глаза и решил убедиться в безопасности внешнего мира.

— Солнышко светит, дождя и ветра нет. Если гроза ещё есть, то очень незаметная, вылезай.

— У тебя ещё есть силы шутить? Да ты хоть знаешь как я гроз боюсь? Да мне родители во время грозы даже спать с ними разрешают! А тут, небось, даже громоотвода нет, — Марик вылез из укрытия и начал, волнуясь, ходить по комнате, эмоционально размахивая руками, — да я чуть не поседел от ужаса! Я сегодня пережил самый страшный день в своей жизни!

— Может всё же домой к маме тебя отправить, раз такой нежный и чувствительный? Никто нам не пообещает, что эта гроза была последняя.

— Ну знаешь, ты не горячись меня прогонять, может я немного и преувеличил на словах. Вот высказал, что на душе накопилось и сразу как-то легче стало. И вообще, храбрый не тот, кто не боится, а тот, кто умеет свой страх пересилить.

— Да, тут я бы тебе вообще дал медаль. Если б не вынес мне ножницы, мы бы с Мурой долго возились, развязывая вручную узлы. Спасибо, настоящий друг, — я торжественно пожал Марку руку.

— Не надо медали, только, пожалуйста, не прогоняй меня домой, я больше не буду жаловаться. А хочешь, когда в следующий раз будет гроза, выйду на улицу и буду как ни в чём не бывало делать какую-нибудь работу, например, картошку сажать?

— Спасибо, таких жертв мне от тебя не нужно. Со стихией шутки плохи. Давай закроем этот вопрос и хоть чуть осмотримся в деревне, а то дело к вечеру, а мы толком не изучили местность.

— Отличная идея! — Марк был рад сменить тему разговора.

Прихватив Мурку, мы вышли на улицу. Воздух после грозы был свежим и вкусным, напоенная влагой трава сияла радужными каплями задержавшейся на ней воды. Мы скинули обувь и пошлёпали босиком по тёплым лужам. Это было непередаваемое ощущение: мягкая травка пружинила под стопами, вода мягкими брызгами щекотала ноги. Развеселившись словно молодые телята на первой прогулке, мы начали носиться по мокроте друг за дружкой. Мурке передалось наше настроение, она одобрительно покачивала головой вверх-вниз и радостно помекивала.

Вдруг Марик резко остановился и, словно оглушённый, замер:

— Гоша, посмотри, что случилось, — он растерянно смотрел на яблоню, которая была расколота вертикально на две части и обуглена изнутри.

— Ничего себе! — только и смог произнести я, вдруг ясно представив картинку, как отвязываю козу и молния в этот момент ударяет прямёхонько в нас обоих. Волосы встали дыбом на голове и стало трудно дышать только от одной мысли об этой жути. Я ласково погладил Мурку по голове, радуясь за нас обоих чудесному исходу.