Сэм Левеллин - Отчаянные Крошки

— А еще вот здесь, — сказала Маргаритка, разрывая плюшевую собачку, хотя ее очень заинтриговало упоминание о Великой. В воздух взвились опилки. Что-то брякнулось об пол.

— Мой орден Калькулятора с Бриллиантами! — воскликнул Министр. — Бессовестная воровка, низкое существо!

— Я заперла ее в гладильной комнате, — со сдержанной гордостью сообщила Маргаритка.

— Прекрасный поступок! — Министр схватил Калькулятор и пришпилил к сорочке. — Полковник!

— Здесь! — гаркнул главный охранник.

— Немедленно арестуйте Няню Ладан.

У Министра зазвонил телефон.

— Ну и, сами знаете, Централ, испанский сапог, всё как обычно… Алло?

— Есть! — гаркнул Полковник.

Послышалась возня, какие-то стуки, устрашающая ругань, из гладильной выволокли Няню Ладан и потащили в направлении Централа.

— На чём я остановилась? — сказала Мадам Доллар.

— На вашем милостивом боге, — доложил секретарь.

Мадам Доллар завопила. Секретарь загрыз ногти.

Наконец Мадам Доллар пришла в себя.

— Кто эти маленькие люди? — спросила она.

— Ваши дети, — сказал секретарь, закусив ноготь большого пальца.

Мадам Доллар провела взглядом по детям, словно палкой по железному забору.

— Но кто будет обслуживать детей? — спросила она тонким холодным голосом.

— Если позволите, Мадам, — сказала Маргаритка с небольшим реверансом, — у меня есть некоторый опыт…

— А кто вы такая? — сказала Мадам Доллар. Она двинулась дальше.

Маргаритка с удивлением обнаружила, что семенит следом за Мадам и при этом (какой стыд!) слегка волнуется! Она вызвала в памяти образ Капитана, невозмутимой и элегантной. Ей сразу же стало легче.

— Я получила основательную подготовку, — сказала она. — По уходу за детьми и кулинарии.

— Ну да, разумеется, нянину униформу я уж как-нибудь отличу, — ворчливо отозвалась Мадам Доллар. — А как у тебя с рекомендациями?

Маргаритка выпрямилась во весь рост. Никаких рекомендаций у нее, разумеется, не было. Придется пускать пыль в глаза. Можно, конечно, соврать, что ее прислала Великая. А вдруг захотят проверить? Да и кто такая эта Великая? И не спросишь ведь… Нет! Придется сказать, что еще ни разу в жизни ее так не оскорбляли, и призвать на помощь всю свою Силу Воли. Но, взглянув на Мадам Доллар, всю в черном и настороженную, как противопехотная мина, Маргаритка засомневалась, что этот номер у нее пройдет. Ей живо представился Централ, с его слякотью и испанскими сапогами. Нет, наверняка не пройдет этот номер…

Но ничего другого не оставалось.

Она набрала полную грудь воздуха. Раскрыла рот. Колючие глазки Мадам Доллар впились в нее, как два черных закаленных сверла. Сердце у Маргаритка упало, но она пересилила себя:

— Ни разу в жизни…

Зазвенел дверной звонок.

Мадам Доллар издала такой звук, какой производит мокрый палец при соприкосновении с горячей плитой. Мужчина во фраке, по-видимому, дворецкий, открыл парадную дверь и впустил другого мужчину, в сером шелковом костюме и с портфелем в руке.

Маргаритка почувствовала, что рот у нее сам собой открылся. Она захлопнула его, лязгнув зубами.

Этим человеком был папа Крошки.

Но не тот папа Крошки, что обычно сновал между уборными нижней палубы «Клептомана» в резиновых перчатках и с обидой на лице. Это был благополучный папа Крошки, тот, что в бытность свою Президентом «Гигантов Крошки» получал призы за асфальтирование последнего обиталища Бесполосных Тигров.

Маргаритка сказала:

— Ни разу в жизни у меня не спрашивали рекомендации, но раз уж вы спросили, этот важный господин, не сомневаюсь, с удовольствием ее даст.

Папа Крошки смотрел сквозь Маргаритку, точно так же, как некогда смотрел сквозь своих многочисленных слуг. Но вот его глаза сфокусировались. Властное выражение сошло с его лица, а само лицо приобрело грязновато-белый оттенок. Рот раскрылся.

— Агага, — прохрипел он.

— Простите? — грозно сказала Мадам Доллар, не особо любившая удавленников.

— Он говорит, что мы знаем друг друга тысячу лет, — торопливо перевела Маргаритка.

— Г-г-г… — слегка опомнившись, сказал папа Крошки. — Я имел в виду, что мы находились в ситуации совместного обитания значительный период времени…

— Он хочет сказать, — пояснила Маргаритка, — что я жила с его детьми.

— Агага, — сказал папа, снова впадая в состояние удушья.

— И что я была практически членом семьи.

— В некотором роде, — с чудовищным усилием выдавил папа Крошки. По лбу его градом катился пот.