Брайан Джейкс - Двое с «Летучего голландца»

Петрос налил в ведро воды, бросил туда пемзу, кусок тряпки и сунул все это в руки своего раба.

— Выдраишь камбуз до блеска, и палубу, и перегородки, всё! Да, как тебя зовут, имя у тебя есть?

Мальчик показал на свой рот и издал какой-то тихий напряженный звук.

Петрос раздраженно пнул его ногой.

— В чем дело? У тебя что, языка нет?

В это время на камбуз зашел араб. Он схватил мальчика за подбородок и заставил открыть рот.

— Язык есть.

Петрос отвернулся помешать похлебку.

— Тогда чего же он не говорит?

— Ты что, немой, парень?

Мальчик опять отчаянно закивал. Араб отпустил его.

— Можно иметь язык, но не говорить. Он немой. Петрос наполнил миску араба и поставил закорючку на доске, отмечая, что араб получил свою порцию.

— Немой он или нет, но работать может. Слушай, Джамиль, отнеси это капитану — и он показал на поднос с едой.

Араб пропустил его просьбу мимо ушей. Присев возле плиты, он принялся есть.

— Сам отнеси.

Мальчика снова подняли на ноги. Петрос разыграл целую пантомиму, как делают все, кто считает, что если человек нем, то он еще и глуп.

— Иди, отнеси капитану… ка-пи-та-ну, понял? — грек встал по стойке «смирно», изображая, как стоит Вандердеккен, потом, засунув за воротник воображаемую салфетку, показал, как капитан обедает. — Капитан ест, понял? Слушай, Джамиль, как бы ты назвал этого оборванца?

— Нэбухаданосор.

Петрос искоса взглянул на араба.

— Что это за имя такое?

Араб бросил сухарей в похлебку и стал ее размешивать.

— Я слышал, как один христианин читал из Библии. А что? «Нэбухаданосор» — хорошее имя. Мне нравится.

Петрос потрепал свою густую грязную бороду.

— Нэбу… Нэву… Нет, такое мне не выговорить. Вот что, я назову тебя Нэб! — он вручил мальчику поднос и несколько раз ткнул пальцем в его тщедушную грудь.

— Нэб, теперь тебя зовут Нэб. Отнеси это капитану, Нэб. Неси осторожно. Только попробуй разлить, я сниму с тебя шкуру этим ножом, понял?

Нэб серьезно кивнул головой и вышел из камбуза так, словно ступал по скользкому льду. Джамиль шумно втянул в себя похлебку.

— Смотри-ка, понимает! Все в порядке. Научится.

Петрос провел лезвием ножа по точилу.

— Лучше ему научиться… иначе…

В дверь капитанской каюты тихо постучали. Каким-то образом Нэб нашел дорогу. Вандердеккен оторвал взгляд от изумруда, полученного в качестве аванса. Поспешно спрятав камень в нагрудный карман, он крикнул:

— Войдите!

Когда дверь отворилась, рука голландца лежала на палаше, он держал его на полке под столом. Никто из команды никогда не застанет своего капитана врасплох, это было бы роковой ошибкой. Когда в каюту вошел мальчик с подносом, на суровом лице Вандердеккена мелькнуло легкое удивление. Взглядом он приказал поставить поднос на стол. Нэб повиновался.

— Значит, ты все-таки не умер. Тебе известно, кто я?

Нэб дважды кивнул, ожидая следующего вопроса.

— Ты не умеешь говорить?

Нэб два раза покачал головой. Он стоял, глядя в палубу, чувствовал на себе пристальный взгляд капитана и ждал позволения уйти.

— Может, это и неплохо. Говорят ведь, что молчание — золото. Ты из золота, мальчик? Ты счастливчик? Или ты Иона, приносящий несчастья? [1]

Нэб пожал плечами. Капитан выразительно похлопал себя по нагрудному карману.

— Счастье само в руки не идет, в это верят одни дураки. Я творю свое счастье сам, я, Вандердеккен — хозяин «Летучего голландца».

Он сразу же принялся за еду. Сморщив нос от отвращения, он поднял глаза на Нэба.

— Ты все еще здесь? Вон отсюда! Убирайся! Почтительно наклонив голову, Нэб вышел из каюты.

Следующий день и все остальные были для Нэба одинаково безрадостны: ругань, тычки и причиняющие сильную боль побои. Толстый, грязный кок Петрос стегал его завязанным узлами линьком, который всегда держал при себе. Мальчик привык к такому обращению, он достаточно настрадался в семействе Бьернсонов. Только с «Летучего голландца» некуда было бежать и негде было спрятаться от побоев и безжалостного кока.

Однако Нэб притерпелся к такому существованию на корабле. Он был немым, не мог пожаловаться, да и некому было. Но как раз это закалило его, помогая выжить. Постепенно в нем выработалась спокойная уверенность в своих силах. Нэб ненавидел Петроса и вообще всех членов команды, которая не проявляла к нему ни жалости, ни дружелюбия. Вот с капитаном дело обстояло по-другому. Нэб знал, что моряки на борту, все до одного, боятся Вандердеккена. От капитана веяло беспощадной властной силой, которую чувствовал не только мальчик, хотя голландец никогда не проявлял ненужной жестокости, если его приказы выполнялись беспрекословно и быстро. Инстинкт выживания подсказывал Нэбу, что с капитаном он в большей безопасности, чем с остальными, и он стоически с этим мирился.