Ю Несбё: Доктор Проктор и конец света (как бы)

Булле уже снова стоял на ногах, с триумфом показывая что-то на снегу.

— Что это? — спросила Лисе и подошла ближе.

— Следы, — объяснил Булле. — Отпечатки ног.

И верно, в тонком слое снега, устилающего лед, остались отчетливые отпечатки.

— Кто-то перешел ручей, — сказала Лисе. — И что из этого?

— Да ты посмотри на следы, — сказал Булле. — Не очень-то они похожи на звериные, согласна?

Лисе перебрала в памяти следы, которые они изучали на уроках биологии. Следы звериных и птичьих лап и когтей. Да, и правда совсем не то. Она кивнула.

— А на следы ботинок или сапог непохоже тем более, — продолжал Булле. — Мистика!

Он вышел на лед.

— Подожди! — крикнула Лисе. — Вдруг лед треснет…

Но Булле не слушал. Спокойно перебравшись на другой берег, он обернулся:

— Ну, ты идешь?

— Тебя лед выдержал, но для меня он может оказаться слишком тонким, — сказала Лисе шепотом, опасаясь, как бы фрекен Стробе не увидела их со школьного двора.

— Что? — крикнул Булле.

Лисе показала на лед.

Булле постучал по голове.

— Пусти в ход свои опилки под прической! Посмотри на следы! Тот, кто шел по льду, был больше тебя и меня, вместе взятых!

Лисе терпеть не могла, когда Булле корчил из себя умника. Поэтому она несколько раз топнула ногой по снегу. Представила себе, что скажет папа-комендант — или, еще хуже, что скажет мама-комендантша, — если она принесет домой записку от фрекен Стробе. Решила, что выслушивать такое она не хочет. И все равно пошла по льду. Ведь если уж тебе так не повезло в жизни, что твой друг — парень вроде Булле, остается только смириться.

Следы шли по широкой дуге через Ореховый лес, как гордо называли здесь горстку симпатичных деревцев, потом по Ореховому мосту, пересекали школьный двор и вели к лестнице в спортивный зал. Лисе и Булле открыли дверь и вошли.

— Смотри. — Булле показал на мокрые следы на полу.

Но в коридоре отпечатки было видно хуже, в раздевалках — еще хуже, а в пустом спортзале не видно вовсе.

— Обувь высохла, — сказал Булле и принюхался.

— А это что такое? — спросила Лисе, показав на штандарт школьного оркестра у стены за спортивными матами и старым конем.

Именно тут, в спортзале, проходили репетиции школьного оркестра, и Лисе с Булле в нем играли. Штандарт был синий с желтой вышивкой: «Орккестр школы „Укромный уголок“».

Булле двинулся к выходу, и Лисе заторопилась за ним. Она была умной и мужественной девочкой и не верила в привидения, монстров и прочие глупости («Ха! Да какой подросток может верить в такое!» — подумала она), но оставаться в зале одной ей не захотелось. По непонятной причине волосы у нее на голове норовили встать дыбом, что-то тут явно было не так, и от этого казалось, будто все происходит во сне.

Во дворе директор школы, возвышаясь рядом с сугробом, громогласно спрашивал, не расскажет ли кто-нибудь, кто же пришил брюки господина Гальваниуса к стулу. Булле и Лисе, стоя на крыльце спортзала, видели, как школьники бросают испуганные взгляды то на директора, то на Трульса и Трюма, которые стояли бок о бок, сложив руки на груди, и угрожающе зыркали на остальных.

— Никто не осмелится выдать Трульса и Трюма, — вздохнула Лисе.

— Наверное, фрекен Стробе права, — сказал Булле. — Большинство людей хотят жить в мире и покое и заниматься своим делом, не вмешиваясь в дела других.

Прозвучал звонок на урок. А может, это был звонок с урока. Какой странный сегодня день, подумала Лисе.

На последнем уроке странностей прибавилось. Лисе вдруг сообразила, что именно было не так в спортзале. Понимание ударило ей в голову внезапно, словно снежок, брошенный Трульсом или Трюмом. Штандарт школьного оркестра! Она видела его сотни раз, и на нем всегда были вышиты желтые буквы: «Оркестр школы „Укромный уголок“». А когда они зашли в спортзал, надпись изменилась: «Орккестр школы „Укромный уголок“». В первом слове стало два «к»! Лисе похолодела. Разве такое возможно?

Прозвенел звонок с урока, и Лисе повела Булле в пустой спортзал, где они подошли поближе к штандарту. Булле медленно прочитал все буквы:

— О-р-к-е-с-т-р ш-к-о-л-ы У-к-р-о-м-н-ы-й у-г-о-л-о-к.

— Но в первом слове была лишняя буква! — в отчаянии сказала Лисе. — Правда!