Михаил Лезинский - Сын бомбардира

— Батя на каком служит?

— Служил, — в голубых глазах девочки появи¬лись слёзы. — Маманя теперь в горе навечном…

У Николки защекотало в горле.

— А у нас мамку… того… Схоронили третьего дня…

Выехали в Кривой переулок. Мальчик спохватился:

— Ты воду где брала? Их благородие разузнать велели. Потом бочку снарядим.

— Да тут недалече. Покажу.

Через полчаса солдаты и матросы батареи Забудского уже разгружали телегу. Весёлый Нода, увидев Николкину спутницу, нарочно громко сообщил:

— А наш-то не один возвернулся — с барышней!

— Она воды привезла, — смутился парнишка.

Подошёл отец.

— Воды, говоришь. Ну–тка, дай хлебнуть! — И он с жадностью припал к глиняному кувшину. — А зовут тебя как, голубоглазка?

— Алёна. Велихова я.

Мальчишка, расставив на валу грибы, которые насобирал по склонам, увлечённо сбивал их камнями.

— Вестовой Пищенко!

Окрик был таким грозным, что Николка невольно вздрогнул и обернулся. Улыбающийся, загорелый Нода дурашливо выговаривал:

— Ай–я–яй, ваше благородие, господин вестовой! Ай–я–яй… Чего это ты затеял?

Колька показал на дальний ряд воткнутых в землю грибов:

— Это — Осман–паша. А тут — Нахимов.

— А, Синопское сражение! Ну, тогда, браток,

на¬путал ты. — Нода стал менять грибы местами. — У турков эскадра стояла луною. Семь фрегатов здесь, а тута — корвет. И ещё два парохода возле батареи… Теперь точно… А мой корабль, — Нода взялся за очередной гриб, — мой бросил якорь…

— Дядя Иван, ты на каком был?

— Как на каком! — возмутился Нода. — На самом главнейшем. Я, ваше благородие, господин вестовой, на «Императрице Марии» под началом Павла Степановича служил.

Глаза чернявого матроса заблестели, привычным движением он крутанул ус.

— Вошли мы двумя колоннами напрямик в Турецкую бухту, — Нода стал быстро передвигать грибы, показывая, где, какой корабль бросил якорь, как сносило колонну течением. Потом отбежал в сторону, подхватил с земли горсть камней, ткнул пальцем в «кильватерный» строй и азартно закричал:

— По турецкой эскадре калёными* — пли!

На вал обрушился град булыжников. «Императри¬ца Мария» атаковала флагманский «турецкий фре¬гат».

— Принимай командование «Парижем»! — приказал Нода.

— Слушаюсь, ваше превосходительство! — отчеканил Николка, изображая командира второй колонны.

По «турецкому флоту», зажатому в «бухте», ударила «артиллерия» с двух бортов. Минута — и грибы превратились в серое месиво. Нода облегчённо вздохнул:

— Вот так всех турок пожгли. А их главный паша саблю свою Ивану Степанычу сдал.

Колька, возбуждённый «сражением», попросил:

— Дядя Иван, дай «Егория» подержать.

Нода снял с груди Георгиевский крест и протянул его Кольке.

— На. Да смотри не поцарапай.

Награду за Синоп флотский барабанщик получил из рук самого Нахимова.

Николка бережно подержал орден на ладони, вздохнул. Отвернулся от матроса и примерил «Георгия».

Нода сделал вид, что не заметил. Посмотрел на небо, будто кто-то там повесил часы, сказал:

— Пора мне, брат Николка. Да и твоё начальство, поди, заждалось.

Уже возле офицерского блиндажа, поправляя бескозырку, Николка вспомнил о грибах. «Эх, хотел ведь бате поджарку состряпать!» И улыбнулся: перед гла¬зами возникло серое грибное месиво «турецкой эскадры».

В землянке жарко и накурено. Кроме командира дистанции Забудского и его помощника Дельсаля, ещё два незнакомых Кольке офицера. На столе горит лампа. Офицеры играют в карты.

— Мальчишка попытался проскочить незамеченным, но Забудский, вроде бы и не смотревший на вход, нарочито громко произнёс: Не будет! — пылко выкрикнул Дельсаль.

— Позвольте, — возразил штабс–капитан, — мы воевали не единожды, а Россия всё та же!

— Нет, — приподнялся его напарник, — уже после кампании двенадцатого года Русь и мужик не те!

И декабрьский бунт тому доказательство.

Стало тихо в блиндаже. Потом послышался вздох Забудского:

— Розги — не очень надёжное оружие…

Слипались глаза, по усталому телу мальчика разливалась истома, обрывки фраз доносились теперь откуда-то издалека:

— «… солдат воюет за Отечество. За Отечество, господа! Не за вас, не за меня и не за петербургского барина. За О–те–чёс–тво!

—…союзники упустили момент штурма…

—…покойный Владимир Алексеевич

Неожиданно таинственные слова привлекли внима¬ние мальчика. Говорил командир дистанции Забудский: