Мила Блинова - Большой Кыш

— Не волнуйтесь, Сяпа часто молчит. Когда молчит, он думает. Как раз сейчас ему есть о чем подумать, ведь зимой он потерял свою любимую панаму. Красивая была панама, большая. Ась сплел. Увидишь панаму, держи пари: Сяпа. Три года носил! Каждую осень в ней в спячку впадал! А когда терял — обязательно находил. Но даже самому удачливому не может постоянно везти, а наш Сяпа — неудачник из неудачников. К Асю не ходи: или какая-нибудь ворона утеплила панамой свое гнездо, или сгнила панама во время зимовки прямо на Сяпиной макушке. Чему удивляться, вещь-то не вечная!

Все понимающе переглянулись, а Сяпа вздохнул.

К вечеру в хижинке объявились еще три холмича: Люля — маленький кыш-хитрован, неоднократный победитель состязаний на Поле Брани, и Слюня с Хлюпой — братья-близнецы, те самые, про которых рассказывал Бибо. Люля, врунишка и плут, умудрился во время спячки сохранить свои игральные шишки-камешки. Чуть отогревшись, он ловко обжулил в них всех кышей. О, этот жадина никогда не играл «на просто так», а всегда «на что-то», поэтому Сяпе просто повезло, что свою панаму он уже успел потерять. Дысь проиграл Люле свою грязную белую жилетку, Бибо — берет, в котором зимовал, а Тука — осколок слюды, перекочевавший из старого окошка в новое.

Скоротав таким образом время до вечера, отогревшись у очага и напившись чаю, вся компания стала укладываться спать. Кыши натаскали в хижинку сухой прошлогодней травы и листьев, взбили каждому по уютному гнезду-постельке и заночевали.

Болтовня за чаем.

Страшное происшествие с Хнусем.

Будить кыша до срока — плохая примета!

Ох уж этот Бяка!

Пока с холма сходила вода, все кыши продолжали квартировать у Туки. По утрам, завтракая салатом из первоцветов, они обсуждали важные кышьи проблемы.

— Ну и кто мне скажет, почему во время спячки кышам снятся хорошие, сладкие сны, а после спячки гадкие и кислые? — хрустя крокусами, осведомился Тука. Чтобы сосредоточиться, он вытянул под столом задние лапы и тщательно почесал одну о другую. Этому Туку научила большая навозная муха.

Дысь, в отчищенной белой жилетке, отыгранной на рассвете у Люли, повел пушистыми усами, смачно отхлебнул брусничного чая и важно поддакнул:

— Именно так, уважаемые, именно так! Вот мне, например, приснился сегодня пренеприятный сон, в котором большой задастый синий заяц расселся на верхушке нашего Дуба и жрал с него сосновые шишки. Заяц был очень большой и очень синий, но странно не это. Странно то, откуда на Дубе взялись сосновые шишки?! Бр-р-р! Какая гадость! Приснится же такое!

Кыши пооткрывали рты от ужаса, и Сяпа, как самый пытливый из них, тихо, почти беззвучно, спросил:

— А ты, Белая Жилетка? Что в это время делал ты?

— Неуместный вопрос, разве у меня был выбор? — нахмурился тот. — Я подметал за ним шелуху, что же еще?

Кыши понимающе одобрительно закивали головами — чистота у них стояла на первом месте, — а потом налили себе еще по чашке чаю. Далее чаевничали молча. Ерзавший от нетерпения жадина Люля разок нахально заикнулся о возвращении Тукой долга — куска слюды из окошка, но прикусил язык под осуждающими взглядами друзей.

Наконец, насытившись, сотрапезники встали из-за стола и стали собираться по делам. Солнце уже припекало так сильно, что Тука решил проведать Хнуся. Но, добравшись до поваленного клена, он обнаружил там только хрустальную россыпь ледяных осколков.

— Хнусь! Хнусь! — стал звать Тука, бегая вокруг дерева и заглядывая в щелки и дырочки. Тщетно: Хнуся нигде не было.

Тука решил заложить круг пошире и обследовать близлежащую местность. Замирая от дурных предчувствий, кыш выбрался из-под клена на открытое место южного склона, где уже появилась ярко-зеленая молодая травка, а сугробы превратились в огромные лужи, и огляделся. Среди луж зелеными островками возвышались кочки. Посреди одной кустом выросли крупные одуванчики. Их толстые стебли тянулись к солнцу. Тука поднял глаза. На желтом фоне из цветочных шапок виднелось розовое пятнышко — шкурка Хнуся. А выше, в небе, разворачивалась огромная ворона, готовящаяся спикировать на маленького, безмятежно спящего кыша.

— Ой-ой-ой! — вскричал Тука. — Хнусь, миленький, разве ты не видишь эту страшную птицу, желающую тобой полакомиться? Кыш-соня, ты пригрелся на солнышке и позабыл главное правило кышей: «Проснувшись после зимней спячки, больше не спи!» А ты уснул, дурашка! Под тобой выросло целое семейство одуванчиков и утащило тебя ввысь.