Александр Прозоров - Духи реки

Пыхтун всплыл, отвалился на ствол, пытаясь отдышаться. Оглянулся назад, вверх по реке. Селение уже скрылось за излучиной. И, похоже, довольно давно.

— Этак мы дотемна вернуться не успеем… — недовольно пробормотал он. — Унесёт за Чёрную реку. Там ещё и болото, обходить придётся.

— Что говоришь? — зашевелилась по ту сторону Снежана.

— Потерпи, сейчас освобожу… — Паренёк глубоко вдохнул и нырнул снова.

При всей кажущейся простоте, отогнуть ветку оказалось не просто. Сначала он пытался опереться ногами в сучки выше по стволу и нажать на деревяшку — но ступни раз за разом соскальзывали с мокрой опоры. Потом он решил зацепиться ногами выше по суку и оттянуть ветку к себе — но сук с развилкой оказался голым, как древко копья. Пыхтун стал подныривать под ствол и зажимать его ногами, чтобы руками толкнуть ветку. Здесь получалось держаться надёжно — но пока он нырял, выкручивался, закидывал ноги и нащупывал место ловушки, дыхания уже не хватало, и приходилось бросать всё, выныривать, а потом начинать сначала.

Липу же несло и несло по реке, и она миновала уже не только устье Чёрной реки, но и прозрачный на удивление Песочный ручей с его вкусной, даже сладкой водой.

— Мы утонем, да? — вдруг всхлипнула за стволом Снежана.

— Такого не может быть! — уверенно ответил Пыхтун, устало раскинувшись на ветках. — Мы ведь из рода Бобра, а бобры никогда не тонут. Просто я немного устал и быстро задыхаюсь. Сейчас чуток отдохну…

Как учил всех детей перед первым купанием великий шаман Чужой Голос, мальчик сделал один за другим три быстрых, очень глубоких вдоха, скользнул вперёд ногами вниз, обхватил ствол, крепко сжав его коленками, откинулся телом вниз и в сторону, почти сразу нащупал пятку Снежаны, зажавшую её ветку, вцепился обеими руками, со всех сил потянул на себя. Упругая деревяшка почти не поддалась, отогнулась всего чуть-чуть — но этого хватило, чтобы ступня девочки двинулась вверх, высвобождаясь из ловушки. Всё получилось так неожиданно быстро и просто, что Пыхтун поначалу даже не поверил в успех и удерживал ветку ещё некоторое время, пока опять не начал задыхаться. Только после этого он бросил липу и устремился вверх, хватанул полную грудь воздуха и тут же спросил:

— Снежана, ты где? Ну как, освободилась?

— Не зна-аю… — опять захныкала девочка. — Она всё равно болит… Я её не чувствую… Она не шевелится… Я утону-у…

— Племя Бобра не тонет! — упрямо повторил Пыхтун, хотя уже без прежней уверенности. Большая Река была широкой, а он слишком устал и нанырялся, чтобы переплыть её прямо сейчас, не отдохнув. Если же девочка и правда сломала ногу, то она не сможет одолеть реки вообще никак. Липа покачивалась на самой стремнине, и что до одного, что до другого берега было по четыре броска копья, не меньше.

— Пыхтун, Пыхтун, а ты сбегай за мамой, она возьмёт лодку, приплывёт сюда и заберёт меня назад, — наивно предложила Снежана.

— Пока я бегаю за помощью, тебя в Воды Заката унесёт, — ответил паренёк. — И не найдёт никто вовсе.

Цепляясь за ветки, он осторожно, стараясь опять не закрутить липу, выбрался на ствол, подал руку девочке, помог ей тоже подняться выше — чтобы в воде не застыла. Глянул сверху на освобождённую ногу. Та и правда покраснела и заметно распухла. Даже если не сломана — с такой далеко не уплывёшь. Оставалось только удерживать равновесие, смотреть на берега и ждать удачи.

Между тем, на их берегу сосновый бор сменился низким редким ольховником и ивняком, показывая, что дети проплывают мимо Дальней топи, названной так потому, что за неё никто никогда не ходил. Даже охотники. Обходить болото далеко, а удобных для охоты или собирательства мест, как считалось, ниже по течению с этой стороны больше нет. Похоже, так и было: макушки хвойных деревьев над чащей показывались редко. Всё больше шелестели берёзы и осины, способные расти прямо из воды и мха. Зато с другой стороны реки то и дело поднимались обрывы из плотного жёлтого песчаника, потрескивали, качаясь на ветру, толстенные тёмно-зелёные ели, едко пахнущие горячей смолой.

Пыхтун заметил, что именно к обрывам, усыпанным понизу крупными камнями и покатой галькой, их постепенно сносит с середины реки, и довольно улыбнулся: