Сергей Давыдов - Санаторий доктора Волкова

— Двадцать первый.

— Внучок... ты только не очень нами командуй... А за водой и дровами сползаем. Ты бы нам Жаворонкова поднял, мы б тебя тогда... — Он не договорил, стал собираться наверх.

— Я с вами пойду, — сказал Корсаков, заставив себя подняться. — Прошу подождать меня. Я за все отвечаю здесь.

Они ушли втроем: дядя Володя, Корсаков и Помогай-Бо.

Тишина ожидания воцарилась в подвале. Только Волков возился с Жаворонковым, остальные лежали неподвижно, томительно ожидая известий сверху.

Наконец трое вернулись. Прошло больше часа с их ухода. Вернулись заметенные снегом и какие-то необычно возбужденные.

— Ну и дела... — протянул загадочно дядя Володя, ставя на времянку ведро с плотно набитым снегом.

— Что так долго? Откапывались там, что ли?

— Откапывались, — тоже загадочно сказал Помогай-Бо.

— Говорите же!

— Цех-то наш голенький теперь. Крыша сгорела. Обвалилась. Станки там под снегом стоят.

— Станки под снегом? — Багров поднялся, хрипло откашливаясь.

— Все замело там, пурга.

— Что я вам говорил? Теперь уж тока не жди. Линия оборвана. Вот тебе и военное задание!.. А как мы его выполним? Пошли домой.

— Во дурак! — спокойно сказал дядя Володя.

— Опять ругаешься, да? Из ума выжил, Володька! Станки завалило — значит, домой пошли. Чего ругаться тут?

Дядя Володя скинул с себя рыжую доху и сказал странным, почти веселым голосом:

— Твой «Дип» не очень завалило. Мы его откопали и включили... вертится!

— Как это вертится? Ты что? — ахнул Багров. — Ток есть?

— Дали, значит. Закрой рот и собирайся.

Багров подошел к дяде Володе вплотную, заглянул ему в лицо и спросил даже заикаясь от волнения:

— А здесь по... почему не горит лампа?

— Порвало где-то... Эти-то провода мы сами наладим.

Багров нерешительно переступил с ноги на ногу, два его валенка, подшитые толстым кордом, грохнули, как два булыжника.

— Пора, — сказал Корсаков.

— А... а другие станки как?

— Во дурак! Не для твоего же одного ток дали. Все работают, только откопай. Да хватит тебе валенками топать. Собирайся, топтун гаванский!

— Иду, Володька, иду, милый. Только штангель возьму. А чертежи где?

— У меня чертежи, Здесь, — Корсаков полез во внутренний карман пальто. — Я их с собой ношу. Ну, кто может, пошли!

Ничего не понять! Уж не думают ли они работать там на морозе, под открытым небом?.. У Багрова температура, у Корсакова температура... А Кирпичев куда собирается? Ему-то вообще нельзя касаться металла...

С горящей коптилкой в руках Волков подошел к Корсакову и постарался сказать как можно убедительней:

— Вы же были медиком!

Корсаков кивнул.

— Вы же понимаете, как все больны. Переохлаждение...

Корсаков перебил его:

— Милый наш доктор, мы все равно туда пойдем. А вы полежите пока. За Жаворонковым приглядите. Ждать нам некогда. Будет налет, или опять ток отключат.

Все гуськом вышли из подвала. Волков отнес коптилку назад и укрепил ее на стене, над топчаном Жаворонкова.

— Доктор, — напугал его Жаворонков неожиданно громким голосом, — ты меня в госпиталь и не думай. Я с ними буду... с товарищами. В госпиталь — и не думай!

В темноте, задевая больной рукой о стены, сжимая зубы от боли и радуясь, что никто не может видеть его слабости, Волков выбирался из подвала.

— А сдачи есть? Есть сдачи? — повторял он, прижимаясь лбом к инею на стене. — Ты должен быть там. С ними. И Жаворонкова ты должен спасти... Ты, ты, ты!

И вдруг снаружи раздался сильный взрыв. Снова начинался артналет...

«Может, это не налет, а саперы рванули невзорвавшуюся авиабомбу», — в отчаянии надеялся Волков.

Но ударил второй взрыв. Потом еще и еще...

Теперь уже старики, конечно, вернутся. Сейчас он услышит их шаги. Снова взрыв. Совсем близко, рядом.

Где же старики? Живы ли они? Ведь им негде там спрятаться от осколков.

Собрав силы, Волков нажал всем телом на тугую дверь, выбрался в тамбур. Невелик тамбур — всего пять шагов, но пока он нащупал в темноте сваренную из толстых листов железа вторую дверь, снова раздался взрыв.

Жиденький свет зимнего полдня резанул по глазам, привыкшим к желтому мраку коптилок. Доктор постоял, прикрывая глаза рукавицей, отвел руку, но то, что он увидел, заставило его опять зажмуриться.

Крыша со стеклянным фонарем, выкрашенным для маскировки черной краской, обрушилась, завалив весь центральный пролет цеха, погребя под собой все станки и конторки мастеров.