Ариадна Борисова - Записки для моих потомков

— Да, я сама видела, когда с мамой туда ходила, — подтвердила Сардана. — Они круглые и размером уже почти с кулак. Вкусные, наверное…

Мы облизнулись.

— Огород расположен у озера — так? — задумался Павлик.

— Так.

— А напротив огорода, на том берегу, стоит дерево. Кажется, берёза…

— Ну стоит.

— Пусть Васька вечером залезет на берёзу и спрячется в ветвях. Внизу прислоним чучело…

— Зачем?

— Васька окликнет сторожа и станет вместо чучела с ним разговаривать. Дядя Гоша близорукий, ничего не заметит. А пока Васька будет его отвлекать, мы заберёмся в огород и…

— Ясно!

— Много брать не будем, по одному арбузу.

— О чём мне со сторожем говорить-то? — забеспокоился Васька.

— О чём-нибудь. О погоде там, о политике всякой, о чём угодно. Главное, чтобы повежливее. Если что, вставь где надо «извините, простите, спасибо, пожалуйста». И смотри, не называй «дядей». Сторожа Георгием Витальевичем зовут. Не забудь, что пугало — бабушка…

Чучело мы приставили к дереву так, чтоб заметно было с другого берега. Васька устроился сверху, положив для удобства дощечку на сук, и закрылся ветками.

Мы ползком подобрались к огороду в том месте, где забор был пониже, и прильнули к щелям. Дядя Гоша прохаживался по дорожкам между теплицами. Они были огромные, прозрачные, целые дома из стекла. У нас на огороде огурцы только-только начинают вызревать, а тут вон какие большие, да как много! Их здесь высаживают весной и согревают теплицы газовыми печками. Вечером у озера всё далеко слышно — звук от воды отскакивает. Васька на другом берегу закричал противным голосом:

— Георгий Витальевич, добрый день! То есть, простите, пожалуйста, вечер! Как, извините, жизнь?

Дядя Гоша подошел к краю озера, где стоит насос. Это для нас сигнал. Мы через забор — шмыг — и к теплицам!

— Да так, ничего себе жизнь, — послышался глуховатый голос сторожа. — Нормально.

— А погода-то, глядите, какая сегодня, Георгий Витальевич! — заливался Васька. — Благодать, а не погода!

— А-а-а?

— Благодать, говорю! И всё такое! Цветы цветут, арбу… деревья растут! Зелено кругом! Лето!

— Да-а-а.

— И политика всякая, извините, делается, — надрывался Васька.

— Ага-а-а.

Мы уже в теплице и, забыв уговор брать по одному, набиваем полные пазухи тёплыми круглыми арбузиками.

Васька, кажется, исчерпал разговорные темы. Сторож заоглядывался, собрался обратно в огород, а мы ещё не успели вылезти из теплицы.

— Георгий Витальевич! — отчаянно завопил Васька. — Скажите, пожалуйста, вы в Дом культуры завтра пойдёте?

— Чего я там потерял?

— Ну, на дискотеку, извините, например.

— На дискотеку? — усмехнулся сторож. — Старый я уже для дискотек-то.

Ох!.. Мы выползли из теплицы. И вдруг… Что это?! Прямо перед нами возник чёрный человек! Чёрный, длинный, страшный, в шляпе и солнечных очках! Мы прямо обмерли. А чёрный человек смотрит на нас из-за кустов и машет руками — прыгнуть готовится! Он показался нам страшнее сторожа. Почти не таясь, мы во все лопатки помчались к забору. Не к тому месту, где залезали, но и здесь забор, к счастью, был невысок. Мигом перемахнув через него, мы понеслись к кустам. Я бухнулась в шиповник, но со страху даже не ощутила колючек.

Издали доносился тоскливый Васькин крик:

— Георгий Витальевич, завтра, говорят, в клуб кино привезут! Про «Титаник»! Как этот корабль, извините, утонул!

Хорошо, сторож нас вроде бы не заметил.

— Что это за жуткий дядька в очках? — схватила меня за руку Сардана. Пальцы у неё были холодные, а губы синие, будто после купания.

— Наверное, огородный барабашка, — предположила я.

— Какой там барабашка, целый барабан, — содрогнулся Павлик. — Ещё немножко, и он бы нас вместе с арбузами слопал.

Мы подсчитали добычу. Девятнадцать штук! Пожадничали…

— Мы же только один-один раз, — словно кого-то уговаривая, сказала Сардана. — И никогда больше не будем. Я в этот огород ни за какие арбузы не полезу. Пусть они хоть до потолка вырастут, хоть до неба.

— И я тоже.

— И я…

— А я тем более, — выдохнул только что прибежавший Васька. — Чего только я не болтал — ужас!

Мы рассказали ему об огородном барабане, и он порадовался, что отсиделся на безопасном расстоянии.