Геннадий Машкин - Заколдованное нагорье

— Опять царские, — протянул он, бросая пачку Макову. — Разрисованные бумажки!

— Была бы у нас машина времени, — заметил геофизик, — можно было бы с этими денежками прогуляться по старой Москве или Петербургу!

— Неужели нет золотых? — Валик раскрыл следующий ящик. — А я так хотел деда Ипата скатать сюда на вертолете.

— Начнем съемку, обязательно захватим сюда твоего деда.

— Желтые монеты! — с надеждой воскликнул Валик.

Он зачерпнул горсть и поднес монеты к щели — в ладони перекатывались медяки. Некоторые были уже с прозеленью.

— Даже медяки перли через тайгу служивые. Вот тупость! — разозлился Валик.

— Военному не полагается обсуждать приказ, — объяснил Маков. — Попадешь в армию, поймешь: прикажут — дрова понесешь через тайгу.

В следующем ящике опять были пачки денег, а поверх лежала кожаная полевая сумка с истертыми уголками. Валик отбросил сумку и перерыл ящик до дна. Одни царские купюры.

Плюнув, он бессильно опустился на какой-то туес. Тут же вскочил, как с шипов, и откупорил этот туес, перевернул на бок — посыпались круглые гранаты и боевые патроны. Гильзы были щедро смазаны салом.

— Этими патрончиками можно целое стадо сохатых да изюбрей перестрелять. Гранаты тоже годятся. Для шустрого хозяина это почище золота, — заключил он уже с ненавистью.

— Смотри! — Маков поднес к глазам полевую сумку, которую тот поначалу отбросил. — Вот это находка!

На покрышке была обозначена подпись хозяина сумки: «С. И. Сизых».

— Это... Устиного отца? — Валик от растерянности снизил голос до шепота. — Как она могла тут оказаться?

— Сейчас посмотрим... — тихо сказал Маков. Он расправил покоробленную кожу, вытащил из сумки компас, сложенную в несколько раз карту и толстую тетрадь с поблекшей химической надписью: «Сизых С. И. Деревня Заваль». Маков снова просунул руку внутрь, извлек кусок железной руды, точь-в-точь какой нашел сам в ловушке.

Пальцы Макова вдруг задрожали, а когда он расправил на коленях карту, лицо его побледнело. Валик проследил, на чем сосредоточены расширившиеся до предела зрачки геофизика. На карте поодаль от синей жилы Ангары, возле пика с надписью «Небожиха» стоял красный крестик. Возле крестика вилась надпись: «Рудное проявление железа, назвать «Устино»!

Валик коснулся пальцем точки на карте у деревни Заваль и повел его к крестику, узнавая ручьи, горы, распадки...

— Мое месторождение открыто, Валька, — прохрипел геофизик, когда грязный ноготь Валика уперся в красный крестик. — Опоздал я.

— Мы нашли следы Устиного отца. Это самое главное, Олег Захарыч!

— Да, чего же это я?.. — Маков нахмурился, стал листать тетрадь. Он прочитал все записи, а на последних страницах замер, окаменел у темнеющей с каждой минутой щели. — А здесь такое... такое, Валька...

Валик вытянул шею, разглядывая скорый мелкий почерк.

«Люди, товарищи мои, жена Маша, дочь Устя!

Я умираю от раны возле лабаза Гордея Авдеевича. Как я и чуял, тесть мой темнит про Верхнюю Тайгу. Сколько ни просил его принести образцы камней, так ни разу и не выполнил лукавый мою просьбу. Пришлось идти самому на некоторую хитрость: отбыть в тайгу в одном направлении, а свернуть на Кавергу. И здесь, в верховьях, в отвале свежей браконьерской ямины Гордея я обнаружил куски железной руды. Вот, оказывается, чем объясняется блуждание колчаковского отряда в Верхней Тайге!

Направляясь по болоту к Небожихе, вышел я на гордеевский лабаз. Проникнув в него, обнаружил оружие и денежный груз пропавшего белого обоза. Вот кто подлинный Хозяин в Верхней Тайге, Гордей Авдеевич Холодцов! Все прибрал к своим рукам, даже старые деньги не выбросил, и не без философского обоснования, которое нередко твердил мне: «Все возвращается на круги своя...».

Да долго ли можно одному сохранять такой тяжкий груз?

Случаю угодно было распорядиться на этот предмет в тот момент, когда я оглядывал запасы лабаза. Не успел я пересчитать винтовки, как на болоте раздались человеческие голоса. Я приник к щели и увидел, что трое мужиков приближаются к лабазу. На всякий случай я решил не выдавать себя ничем: мало ли какую цель проследовали эти трое, к тому же сквернословили они так, что насторожили меня с первых же слов.

Вскоре они расселись на валежине подле лабаза и закурили. «Ну и нюх у тебя, Чиря! — заметил высокий, лохматый, как видно, главный. — В таком лабазище вагон золота спрятать можно». — «Три раза из зоны бежал и все по тайге, — отозвался коротышка с наколками в виде перстней на пальцах. — Не хуже волка тропки различаю».