Лидия Чарская - Сибирочка (сборник)

– Кто ты? – спрашиваю я девочку, которая ужасно нравится мне.

– Разве ты меня не знаешь? – смеется она. И снова серебряные колокольчики поют-заливаются в воздухе. – Я царевна Снежинка, – говорит девочка. – Я летаю в воздухе, поднимаюсь на облака и спускаюсь на землю. Хочешь, будем летать вместе со мною?

– Хочу! Хочу! Ах, как это должно быть весело! Полетим, Снежинка! Скорей! Скорей! – радостно кричу я и протягиваю ей руки.

Колокольчики снова звенят. Девочка смеется.

– Летим! Летим! – говорит она и, схватив меня за руку, поднимается на воздух.

Я – за нею.

Ах, как хорошо лететь так высоко-высоко над землею, над белым снежным полем, над черным лесом.

– В город! В город! Летим в город, Снежинка! – прошу я.

– В город, в город! – смеется девочка своим колькольчиком-голоском, и мы летим туда, где сияют бесчисленные огоньки, где стоят высокие дома и ярко освещенные магазины.

– Что ты хочешь видеть? – спрашивает Снежинка, повернув ко мне свое прелестное личико.

– Нюрочку и ее папу! – вырывается у меня взволнованный крик.

– Отлично, – говорит мне моя спутница, – ты увидишь их сейчас!

– Разве он здоров, Нюрин папа? – спрашиваю я Снежинку и в страхе ожидаю ответа.

– Сама увидишь! Сейчас увидишь! – звенят колокольчики, и мы поворачиваем в сторону от шумных светлых улиц и летим к темной окраине большого города.

Вот и кладбище… Вот и церковь, и маленький домик в стороне от нее на краю дороги. Там светло, огонь. Видно, никто не спит.

– Смотри в окно! – звенит Снежинка, и в одну минуту мы спускаемся с нашей высоты к маленькому оконцу.

Я вижу всю семью моего друга и его самого, здорового, невредимого, сидящего в кругу своей семьи. Он рассказывает что-то жене и детям, а те улыбаются, а у самого слезы стоят в глазах. Слезы умиленья и счастья.

– Ну, что же, узнала ты, что хотела? – спрашивает царевна Снежинка.

– Все! Все узнала! – говорю я радостно. – Теперь летим в другое место, в дом моих родных! Я хочу видеть, что они там делают после моего отъезда.

– Хорошо! Изволь! – звенит моя спутница. – Сегодня я в твоем распоряжении. Проси чего хочешь!

И мы снова поднимаемся с нею на воздух и летим с быстротою стрелы.

Передо мною высокое четырехэтажное здание с массою ярко освещенных окон. Я сразу узнаю его. В нем живет дядя Мишель и его семья.

Быстро подлетаем мы с царевной Снежинкой к окну столовой, и я заглядываю туда.

Вся семья сидит за вечерним чаем. Но никто не притрагивается к нему. Стенные часы бьют десять.

Входит Федор, быстро и неслышно, как всегда.

– Что барышня? Еще не возвращалась? – спрашивает дядя.

– Никак нет, – отвечает лакей.

Дядя бледнеет и хватается за голову. На его лице такое страдание, что жутко делается смотреть на него.

– Успокойся, Мишель, – говорит тетя Нелли, – я заявила в полицию, и Лена найдется!

– Ах, что ты говоришь, – в тоске восклицает дядя, – пока полиция отыщет ее, она может замерзнуть в какой-нибудь трущобе! Бедная девочка! Бедная малютка! Какой ответ я дам твоей покойной матери! – И дядя тихо, беззвучно рыдает, охватив руками голову.

– А все из-за Баварии! Все из-за нее! – слышится чей-то злобный шепот на конце стола.

– Что такое? Кто смеет? – так и подпрыгивает на своем стуле Матильда Францевна, сидевшая тут же. – Как вы смели сказать?

И, вскочив со своего места, она подбегает к Жюли, поместившейся подле Толи на противоположном конце стола.

– Конечно, из-за вас! Из-за вас все это случилось, – смело говорит девочка, и большие черные глаза ее зло сверкают из-под темных бровей. – Не обращались бы так худо с Леной, не обижали бы ее поминутно – не случилось бы ничего такого!

– Молчать! – возвышает голос Бавария.

– Правда! Правда, Жюли! – пищит за сестрою мой милый Пятница, и слезы ручьем текут из его глаз. – Килька ревельская! Лягушка! Злючка! Крыса! Клетчатая вешалка! Ненавижу вас за Лену, ненавижу! Бррр!

И он плачет на весь дом, громко всхлипывая и утирая глаза кулаками.

Я не могу больше выносить этого зрелища и шепчу моей спутнице:

– Летим скорее! Летим отсюда!

– Охотно! Но куда? Я жду твоего указания, – слышится ее колькольчик-голосок.

Я задумываюсь на минуту. Потом быстрая мысль вихрем проносится в моей голове.

– Я хочу видеть маму! Покажи мне мою маму, царевна Снежинка! Ты говоришь, что все можешь, лети со мной к ней.

На этот раз колокольчики не звенели и воздушная девочка не рассмеялась своим звонким смехом. Лицо у нее стало серьезное, даже печальное, и она сильнее сжала мою руку своею.