Мария Бершадская - Семь с половиной крокодильских улыбок

Я доверчиво распахнула рот.

– Так я и думал, – сказал папа. – Уже растут.

– Кто растёт? – шёпотом спросила я.

– Зубы, – прошептал папа. – Молочные не выпали, а коренные уже выглядывают.

Непонятно, почему мы говорим так тихо? Как будто зубы – это дикие звери, которые услышат папу и убегут.

К сожалению, мои молочные зубы не такие пугливые. И нам пришлось ехать в поликлинику.

Беззащитная крокодильская улыбка

Через час я стояла перед зеркалом. На меня смотрела незнакомая девочка в моей майке.

Она улыбнулась, и это была САМАЯ ПЕЧАЛЬНАЯ крокодильская улыбка. Так улыбается крокодил, который сходил в гости к стоматологу.

– Нашла из-за чего расстраиваться, – фыркнула Аня.

Ей легко говорить – это у меня завтра ПЕРВОЕ СЕНТЯБРЯ. А она даже тетрадки не пошла покупать. Заявила, что сделает это осенью, а пока у неё лето.

– Я и не расстраиваюсь.

На самом деле было ужасно обидно. Только слушать всякие утешения мне совсем не хотелось.

Подумаешь! Ну, не буду улыбаться, пока зубы не отрастут как следует. Никто ничего и не заметит.

Зато у меня есть новый бант – пушистый, как цветок пиона.

Вечером всё было готово. Выглаженное платье-матроска пахло солнцем. Новые туфли блестели. В банке стояли красные гладиолусы.

– Не понимаю, почему нельзя пойти в новом платье! – вздохнула мама.

– Потому что оно твёрдое.

– И что, ты каждый день будешь ходить в школу в этой своей матроске?

– Ага!

– Ну почему?!

– Потому что она любимая! Потому что она синяя и притягивает ветер!

Даже маме иногда приходится объяснять самые простые вещи.

Первого сентября мы отправились в школу все вместе – мама, папа и даже Ветка. Позади плелась хмурая Аня. Она злилась, потому что мама не разрешила ей пойти в джинсах с дырками на коленках.

Ветер перебирал лепестки моего нового банта. Я открывала рот, глотала холодный ветреный воздух (так, чтобы папа не видел) и становилась счастливой и лёгкой, как воздушный шарик.

Жалко, что я не могла улыбаться. Эта мысль держала меня, как верёвочка.

Может, поэтому я не улетела в небо вместе с букетом гладиолусов и Веткой на поводке.

Потом была линейка. Наверное, она так называется потому, что все должны долго-долго стоять. А от этого ноги делаются прямыми и твёрдыми, как деревянные линейки.

Мы все очень устали. Хотелось прислониться к родителям, но их специально поставили далеко от нас.

А ещё гладиолусы… Оказывается, они УЖАСНО ТЯЖЁЛЫЕ.

Сначала Очень Аккуратная Девочка попросила меня подержать её букет. Она долго поправляла гольфики. Потом вытирала салфеткой туфли. А забрать у меня цветы – забыла.

Рядом с Очень Аккуратной Девочкой стоял Очень Сонный Мальчик. Он всё время закрывал глаза, и я боялась, что он вот-вот уснёт и рухнет на землю. Но когда Очень Сонный мальчик увидел, что я держу сразу два букета, он тут же проснулся. И дал мне свой – только на одну минуточку.

Скоро все гладиолусы нашего первого «Б» оказались у меня в руках.

Нас поздравляли все по очереди, дети и взрослые. Танцевали и пели хором, читали стихи и говорили длинными предложениями, где было много непонятных слов.

Я стояла, обхватив руками этот букетище, и мечтала, чтобы праздник скорей закончился.

В следующем году попрошу маму купить мне что-нибудь лёгкое.

Например, двести граммов ромашек.

Директор школы был очень худым и очень лысым. Его голова блестела, как только что залитый каток.

– Я понимаю, что вы очень устали, поэтому не буду говорить долго, – сказал Директор и вздохнул.

Вид у Директора был скучный. А вот голос – красивый… как бархатная бумага вишнёвого цвета.

– Сегодня вы стали первоклассниками, и я вас поздравляю. Пусть каждый из вас стремится к знаниям – так же, как эти птицы всегда стремятся в небо.

Директор махнул рукой – и две нарядные девочки из одиннадцатого класса подбросили белых голубей. Наверное, голуби слишком долго ждали, когда же их выпустят к знаниям. Они успели уснуть и поэтому не очень-то стремились в небо. Один голубь сразу улетел на ветку и там сердито нахохлился. А второй покружился над нами и решил приземлиться на блестящую лысину директора. Лапы голубя скользили. Он с трудом удерживался на круглой директорской голове, но всё-таки не улетал.